Хождение к Студеному морю

На следующий день над слепящей гладью океана проступил легкий, почти прозрачный силуэт судна с тремя тонкими, в паутине снастей, мачтами и трубой. Он, казалось, парил в воздухе. Корней понимал, что это мираж, но сердце все равно зачастило в надежде – вдруг не мираж, вдруг настоящий! Увы, через минут десять силуэт бесследно исчез.

Льдина, тая на глазах, уже сплошь в лужах. Днем на солнце Корнею с Бороем еще удавалось обсохнуть, а за ночь одежда вновь напитывалась влагой. Больше всего страдали ноги – они не просыхали даже на солнце. А ночью случилась более серьезная неприятность: от льдины отломился кусок с остатками нерпы.

Корней со страхом ждал шторма – тогда им точно конец. Нервы были напряжены до предела. И все же вера в то, что Господь не оставит в своей милости, не покидала его. Спал теперь вполглаза – льдина то и дело потрескивала и в любой момент могла разломиться на несколько кусков.

Борой тоже при каждом треске настораживал уши и все чаще, задрав морду, выл. Видимо, так пытался сообщить миру, что им нужна помощь.

Сегодня луна вынырнула из воды огромная, бордовая, будто раскаленная. От ее грозного вида предчувствие чего-то страшного у Корнея усилилось. Тут еще Борой, уставившись на нее, стал беспрестанно выть.

– Ты чего беду кличешь? Успокойся, все будет хорошо, – уговаривал пса скитник.

Задул ветер, поднявший волну. Она время от времени перекатывалась через истончившуюся льдину. При этом та, жалобно потрескивая, гнулась, словно резиновая. В конце концов лопнула рядом с Корнеем с такой силой, что его обдало веером брызг. Вдали глухо пророкотал гром, небо в той стороне то и дело озарялось мертвенным светом.

Перепуганный Борой оказался отрезан от хозяина быстро расширяющейся полосой воды. Поняв, что его уносит, пес было завыл, но, сообразив, что вместе с воем ширится черная полоса, прыгнул в воду.

Остаток льдины стал до того мал, что когда Корней попытался подойти к краю, чтобы помочь подплывшему псу, она заметно накренилась. К счастью, пес сумел забраться самостоятельно. Поджав хвост, он сел у ног хозяина. Теперь любое перемещение, даже на полметра, приводило к опасному наклону льдины.

Корней понимал – еще один такой разлом, и они окажутся в ледяной воде…

Смерти, как таковой, он не боялся. Страшила, леденила душу перспектива упокоиться не в матушке-земле, а в черной, мрачной толще воды.

«Брр-р-р… Только не это!»

У Корнея от страха даже защемило сердце. Ближе к рассвету ему опять привиделась Дарья с хорошеньким младенцем на руках. Она опять взяла Корнея за руку:

– Хватит сидеть! Идем крестить!

Корней попытался встать и… открыл глаза. Никого. Зато, о чудо! На заалевшем востоке вместо уже ставшей ненавистной ровной линии горизонта – гористый берег. Ликование, смешанное со страхом, охватило его – не мираж ли? Да нет! Скалы все ближе! Уже слышен шум прибоя.

«Только бы не сменился ветер! Только бы не сменился ветер!» – молил Корней.

В голове замелькали неожиданные вопросы: «Материк или остров? Есть ли люди? Впрочем, не важно – главное, Земля!» Весь сжавшись, боясь пошевелиться, он беспрестанно молился: «Покровитель мой, Николай Чудотворец, не оставь меня в своей милости! Не дай смениться ветру!»

До берега было уже не более ста метров, как льдина остановилась и потихоньку стала удаляться от берега. Корней догадался – отлив! Выход один – надо плыть!

Он снял с себя меховую одежду, обвязал ее и сумку веревкой. В этот момент льдина, наехав на большой валун, разломилась. Корней с Бороем очутились в воде. К счастью, благодаря отливу, здесь было уже неглубоко.

Корней, обходя камни, побрел где по шею, где по грудь в воде, за плывущей впереди собакой.

С трудом одолев прибой (обратная волна несколько раз сбивала с ног), он выбрался на берег!

Ура-а-а! Земля! Какое счастье! Мать-земля! Оказывается, так приятно чувствовать под собой не качающийся, готовый в любой момент расколоться лед, а несокрушимую земную твердь. Не помня себя от радости, Корней топал ногой, обнимал Бороя, осыпал себя горстями гальки и песка. Обхватив руками ближнюю глыбу, целовал ее шершавые бока. Редкие слезы текли по исхудалым, морщинистым щекам сами собой.

Выплеснув переполнявшие его эмоции, пал на колени и, ткнувшись лбом в землю, стал страстно благодарить Господа и всех святых…

Обессилев, распластался на теплом песке и в тот же миг уснул.