Хождение по буквам

И последнее. Марат родился в 1973 году в Уфе – так он сам говорил и писал в соцсетях. Сестра его утверждает, что он родился в августе 1966-го в городке Стерлитамак, что в бывшей Башкирской АССР. Кто кого водит за нос, в общем-то не важно. Ведь уже упоминалось, что для тех, кто влип в петербургские силки, отсчёт начинается заново – и с этого момента их дела/слова меряются ответственностью высшей меры. В Петербурге Марат с начала 90-х. Учился в Техноложке, влюблялся, бедствовал, грешил, страдал, писал свои пронзительные книги. А 8 сентября 2016-го – быстро и нежданно умер. Лёг в больницу на плановую операцию, и что-то пошло не так… Возможно, в определённом смысле это можно расценить как милость – умереть на творческом взлёте, не пережив собственный талант. Но оставим – не наше дело эту волю обсуждать. Книга «ЖеЗеэЛ», выправленная Маратом и вычитанная, вышла через месяц после его смерти. Марат не пережил не только собственный талант, но и собственных героев, тревожную память о которых не согласился предать, хотя вряд ли они останутся ему за это благодарны. Таково свойство живых, если осмелишься коснуться их существа в попытке очистить от паразитарных наслоений и запустить в небеса символического.

Но Марату уже всё равно. Город его измерил и принял. Он – в небесном Петербурге, качается в его сетях, как в волшебных снах наяву, и продолжает спасать от забвения то, о чём успел поведать.

Аксёнов и Горбунова: сдержанность петербургской славы

Есть в Петербурге два чудесных автора, которых ничто между собой не связывает, кроме обстоятельства их чудесности. Более того, они противоположны, разнесены по разным полюсам художественного глобуса, и даже эти полюса собой отчасти олицетворяют. Так бывает. Речь о Василии Ивановиче Аксёнове и Алле Горбуновой. Оба достойны слов признательности.

Василий Иванович Аксёнов родом из далёкой сибирской Ялани, что на четыреста километров вниз по Енисею от Красноярска, там его казацкие корни, там могилы его предков. И пишет он по большей части именно о своей малой родине, которая держит и не отпускает его, как старые родители, как первая любовь. Хорошо пишет, за что отмечен литературной премией имени Андрея Белого. А между тем он с 1975 года живёт уже не на енисейских, а на невских берегах. Здесь окончил истфак Университета, отсюда отправлялся в археологические экспедиции – копать курганы в Старой Ладоге, под Кингисеппом и под Волосово, здесь его дом, его семья. Но эту, ленинградско-петербургскую, вполне полноценную часть своей жизни в качестве литературного материала Аксёнов отчего-то не использует. Или почти не использует. Подумаем позже – почему.

Иное дело Алла Горбунова. Она родилась в Ленинграде, пишет стихи, литературную критику и странную, завораживающую прозу, лауреат премии «Дебют», окончила философский факультет Университета, переводится на иностранные наречия, младше Аксёнова на 32 года. Но странное дело – её, горожанку, подчас волнуют видения природы дикой, не прирученной, будто и её корни давит асфальт, будто и они тоскуют по иной земле:

за Запорожским, за Денисово –
боры,
в борах – боровики,
и в сапогах резиновых мне жарко
ходить по мхам под солнцем, свет дающим
так лихорадочно –
как бы последнюю любовь…

Или вот:

Трещат в ночи медведки и сверчки,
токуют глухари,
растут изборождённые сморчки,
из куч лесных выходят муравьи,
из нор своих выходят барсуки,
из пней трухлявых родились ежи,
и всякий гад выходит из земли:
цветные ящерки и серые ужи…
И прилетели пеночки, стрижи…
Идёт война лягушек и мышей,
божьи коровки в пятнышках летят,
а вот и пара заячьих ушей,
и выводок лосят.

Разумеется, круг тем у Горбуновой значительно шире, он не ограничивается приведёнными выдержками, но и она впускает Петербург в свои строчки весьма скупо. В чём дело? Живя в красивейшем городе земли, оба автора как будто боятся неловким прикосновением потревожить его красоту, спугнуть нечаянным словом его неописуемое обаяние, спустить взведённую пружину неназванной беды. Один умудрённый, другая на взлёте, стратегии письма, материал, творческий арсенал – совершенно разные, но оба ускользают в своих символических небесах от города, как от затаившейся опасности. Проблему эту кавалерийской атакой не решить, но обозначить следует.

Присмотримся внимательнее.