Хождение под мухой

Я подрулила к пятиэтажке, сложенной из желтых блоков, включила сигнализацию и вошла в чистый подъезд. Богдан не походил на человека, способного заниматься криминальным бизнесом? Это не аргумент. Он еще казался верным, любящим мужем, а на самом деле был двоеженцем, живущим одновременно с Надей и Марфой Шевцовой. И если Киселева не захотела менять фамилию, то Марфа преспокойно сделала это. Интересно, как он умудрился дважды зарегистрировать брак? Да элементарно! Наврал в милиции, что потерял паспорт, и получил новый! Небось сунул паспортистке зеленую бумажку, та «забыла» поставить нужный штамп.

Несмотря на день, в подъезде было темновато, меня этот факт обрадовал. Не надо, чтобы Женя сразу увидела мое лицо, поэтому, прежде чем позвонить в звонок, я поглубже натянула шапочку и сунула подбородок в шарф.

Дверь распахнулась, Женечка, выглядевшая в домашней одежде совсем девочкой, спросила:

– Вы ко мне? Вы Евлампия?

Я, демонстративно держа в руке беленькую коробочку, ответила:

– Точно, можно зайти?

– Конечно, конечно, – засуетилась она.

В прихожей у нее горела экономная, двадцатипятиваттная лампочка. Я стала стягивать одежду.

– Кто там? – раздался мужской голос. – Массажист пришел?

– Нет, папа, не волнуйся, отдыхай, это ко мне, – ответила Женечка.

– Иди сюда! – настаивал мужик.

– Вы извините, – вздохнула Женя, – папа болен, парализованный лежит, проходите пока на кухню, сейчас вернусь.

Она скрылась за дверью, я стащила с головы шапочку и юркнула в пятиметровую, тесную кухню, до отказа забитую шкафчиками.

Минут через пять появилась Женя, взяла коробку с чаем и устало сказала:

– Извините, папа капризничает. Впрочем, его можно понять, кому понравится целый день лежать в кровати.

Потом она вгляделась в мое лицо и недоуменно пробормотала:

– Простите, вы со своей немой сестрой близнецы? Поразительное сходство!

– Нет, – твердо ответила я, – никакой родственницы у меня нет и в помине, это вы меня столь радушно и заботливо поили чаем. Зря только в палате электричеством пугали, честно говоря, я не поверила вашим словам, потому как увидела, что все штепсели вынуты из розеток.

Женя отступила к стене и выронила на пол железную коробочку, крышечка отскочила в сторону, заварка разлетелась по полу.

– Что же ты так неаккуратно, – укорила я, – столько дорогого продукта рассыпала! Теперь выбросить придется!

– Вы из милиции, – прошептала Женя, – так я и знала, чувствовала, что этим закончится. Но я ни при чем, копейки получала, вот остальным перепадало от души. Господи, теперь арестуете небось!

И она заплакала, прижимая к груди чайную ложку.

ГЛАВА 22

Мне понадобилась почти четверть часа, чтобы успокоить ее. Сначала я попробовала остановить поток слез, потом, показав рабочее удостоверение, сказала:

– Ну, ну, успокойся, видишь, я не имею к милиции ни малейшего отношения.

Но Женечка, всхлипывая, прочитала:

– Начальник оперативно-следственного отдела, – и зашлась в истерике.

Кое-как, отыскав в старом, облупленном холодильнике валокордин, я сумела утихомирить Женю.

– Да успокойся, мы частная контора.

– Ага, – шмыгала носом Женя, – ясно.

– Ты поняла, что вляпалась в крупные неприятности?

– Да, – кивнула девушка, – прямо сразу, но ведь деньги нужны…

И она, без конца вытирая нос кухонным полотенцем, принялась быстро рассказывать все.

У Женечки нет мамы, зато есть папа, заменивший девушке всех родственников. Хороший, просто замечательный отец, не захотевший после смерти жены приводить в дом мачеху. Папочка работал шофером, возил начальство, имел неплохую зарплату, а по выходным «бомбил» на собственной машине. Так что Женя не знала ни в чем отказа, имела одежду, косметику… Отец ее был человеком современных взглядов, губную помаду у дочери не отнимал и за модные ногти цвета июньской зелени не ругал. Пока Женечка была маленькой, она просто любила папочку, а когда выросла, то поняла, как он любит ее.

После девятого класса Женя пошла в медучилище, но в дальнейшем видела себя врачом, непременно хирургом. Вот она, в шапочке и маске, устало опустив руки, выходит в коридор, где маются родственники смертельно больного человека.

– Будет жить, – говорит Женя и снимает маску.

Толпящиеся в коридоре люди восхищенно вскрикивают. Такая молодая, невероятно красивая и жутко талантливая!

После медучилища в институт ее взяли сразу, жизнь казалась безоблачной. Но потом папу, у которого давление давно зашкаливало за двести, хватил удар, и Женечка осталась с парализованным инвалидом на руках. Мысль о том, чтобы сдать отца в специализированный интернат, Женя отмела сразу. Она как раз недавно была в подобном заведении на практике и видела, как там относятся к беспомощным калекам. А папу Женя очень любит и не хочет, чтобы он страдал. Пришлось переводиться на вечерний и спешно искать работу. Бедная Женя носилась колбасой, разрываясь между больницей, институтом и теми больными, которые звали ее делать уколы на дом. Еще хорошо, что папа согласился лежать в памперсах, понимая, как дочери тяжело отстирывать постельное белье.