Хождение в Москву

Симон Ушаков расписывал не только дворцы и церкви Кремля. Рядом с «иконописным заводом» стоит в Никитниковом переулке Китай-города храм Троицы, построенный в своей усадьбе купцом Григорием Никитниковым, ярославским гостем. Его богатство позволило неизвестному великому зодчему и лучшим художникам Оружейной палаты создать в первой половине ХVII века дивный храм. Внутри его и снаружи предстает красота, подобно которой нет ни в какой другой столице. Колокольня и крыльцо под шатрами, белокаменные узоры, цветные изразцы, золоченый иконостас… Можно долго называть детали рукотворного великолепия. Но слова бессильны описать картину, возникшую в эпоху Возрождения Москвы, наступившего после триумфа Минина и Пожарского.

Пока в Кремле жил царь, Ильинка играла роль парадной улицы столицы, а украшавший улицу Посольский двор занимали иностранцы. Отсюда посольства с почестями препровождались во дворец. Тем же путем высокие гости возвращались в палаты с парадными воротами и башнями под шатрами. Став «порфироносной вдовой», Москва захирела, брошенная правительством. Опустевший Посольский двор превратился в мануфактуру.

Будь моя воля, я бы на Ильинке, где она расширяется в площадь, установил памятник Екатерине II. Она понимала первостепенное значение Москвы и подолгу жила в городе, где в ее царствование произошел Чумной бунт. Тогда чернь захватила Кремль, разгромила Чудов монастырь и винные погреба, убила архиепископа. В тайных «Записках» императрица сокрушалась:

«Я вовсе не люблю Москву. Москва – столица безделья. Никогда народ не имел перед глазами больше предметов фанатизма, как чудотворные иконы на каждом шагу, попы, монастыри, богомольцы, нищие, воры, бесполезные слуги в домах, площади которых огромны, а дворы грязные болота.

Обыкновенно каждый дворянин имеет в городе не дом, а маленькое имение. И вот такой сброд разношерстной толпы, которая всегда готова сопротивляться доброму порядку и с незапамятных времен возмущаться по малейшему поводу».

При всем при том никто в ХVIII веке не приложил столько усилий, как Екатерина II, чтобы привнести в стихию Москвы «добрый порядок». Стараниями «матушки-царицы» в городе, забывшем было о больших проектах, построены Московский университет, Сенат в Кремле, Екатерининский и Петровский дворцы, громадный Воспитательный дом, Екатерининская больница... Все эти монументальные здания служат поныне. Благодаря императрице средневековая Москва превратилась в европейский город, который с тех пор развивался по конфирмованному ею в 1775 году «Прожектированному плану городу Москве». Ему мы обязаны бульварами, Водоотводным каналом, набережными Кремля, водопроводом, мощенными камнем и освещенными масляными фонарями улицами. И Старым Гостиным двором.

Его «довели до ручки», и в один злосчастный день «на Ильинке в 3 часа пополудни упало 15 лавок ветхаго Гостиного Двора. К щастию, что на то время не было никаго из приезжих и купцы пошли обедать, и задавило токмо 2 человека, кои остановились выбирать деньги, тогда как строение начало валиться…».

На месте обвала намеревались построить новое сооружение, «держась однако ж во всем прежнего древнего примера и готической архитектуры», то есть той самобытной, что утвердилась до реформ Петра. Из Москвы послали проект Гостиного Двора на утверждение в Санкт-Петербург. Императрица его забраковала и поручила переделать «архитектору двора ее величества» Джакомо Кваренги. В Москву вместо «готического» вернулся образ классический. Его мы видим в Китай-городе сразу на двух улицах – Ильинке и Варварке – и в двух переулках – Рыбном и Хрустальном. Потому что в квартале между ними на огромном пространстве распростерлось двух-трехэтажное здание, опоясанное аркадой и бесконечной колоннадой коринфского ордера.

Под каждой аркадой между колоннами помещалась лавка, куда вели двери из галерей. Стены создавали необъятный двор, где входы в лавки вели с галерей внутри замкнутого пространства. Лавок насчитывались сотни. Общая площадь этого крупнейшего торгового здания ХVIII века превышает 81 тысячу квадратных метров. Значит, она больше площади ГУМа и «Охотного ряда», построенных через сто и двести лет, в ХIХ и ХХ веке.