Хождение в Москву

О канувшем в Лету Монетном дворе напоминает Старомонетный переулок. Палаты двести лет назад снесли. Но как долго дымили трубы рядом с купеческими усадьбами, где жили наши первые капиталисты! У Якиманки завел ткацкое дело Рябушинский. Замок из красного кирпича «Товарищества Московской Голутвинской мануфактуры» заполняет Якиманскую набережную. На Берсеневской набережной благоухает запахами старинная конфетная фабрика Федора Эйнема, она же «Красный Октябрь». На Малой Ордынке цветет и пахнет «паровая фабрика шоколада» Ивановых, ныне «Рот-Фронт». На Большой Ордынке до недавних дней выполняли план четыре завода, в их числе второй авторемонтный (ВАРЗ), приказавший долго жить. За редким исключением наступившая эра капитализации ставит крест на индустрии раннего капитализма и «развитого социализма» в центре города. Слишком дорога здесь земля, чтобы фабриковать консервные банки и ремонтировать автомашины.

В какой столице видано, чтобы напротив дворца президента небо заволакивали клубы дыма? Видано это в нашей Москве, напротив Кремля, где дает ток электростанция «Общества электрического освещения 1886 года», она же первая МОГЭС. Вряд ли скоро этот корабль электрификации с частоколом труб уплывет отсюда куда подальше. Но многие заводы и фабрики за Москва-рекой после краха социализма закрылись.

Где была карандашная фабрика купца третьей гильдии Григория Рубинштейна в Замоскворечье? Следы утеряны, возможно, на ее месте угасло за глухим забором некое производство рядом с храмом Николы в Толмачах. Точно известно, «на Толмачах в приходе Николы» 6 декабря 1835 году в Николин день родился у фабриканта младенец мужского рода, крещенный в этой церкви под именем Николая. К тому времени бывший житомирский купец первой гильдии поменял веру предков, как это сделал другой известный персонаж истории, Израиль Бланк, по материнской линии дед Ленина.

Снесенный полвека назад дом, где родился Николай, стоял на Большой Ордынке, 26. Там сейчас разросся за оградой сквер, напоминающий об исчезнувших здешних садах. «Бывали ли вы в Замоскворечье? – спрашивал читателей Аполлон Григорьев. – Его не раз изображали сатирически. Но до сих пор никто, даже Островский, не коснулся его поэтических сторон. А эти стороны есть, хоть на первый взгляд – внешние, наружные. Во-первых, уж то хорошо, что чем дальше вы идете вглубь, тем более Замоскворечье перед вами в зеленых садах; во-вторых, в нем улицы и переулки расходились так свободно, что явным образом они росли и делились...»

Были и внутренние, невидимые с улицы поэтические стороны жизни, не замеченные Островским. За стеной гостеприимного дома новоявленного московского купца часто звучала музыка. Играла на германском старинном «столообразном фортепиано» мать большого семейства. Играли с утра пораньше сыновья Антон и Николай. Старший рано покинул родной дом. (Он прославился как пианист и композитор, основал в Санкт-Петербурге первую российскую консерваторию.) Младший вырос в Замоскворечье и почти всю жизнь провел в родном городе. Однажды мать застала малыша за инструментом, когда он пытался воспроизвести клавишами бой часов Спасской башни. Звон курантов доносился до середины Большой Ордынки. Поднятого на рассвете ребенка усаживали за фортепиано. Златокудрого Николая показали Листу, гастролировавшему в Москве. Игра вундеркинда потрясла гениального артиста: он почти каждый день бывал в доме купца, чтобы полюбоваться чудом природы. Листу казалось, что в Николае Рубинштейне воплотился дух Вольфганга Амадея Моцарта. Восьмилетний пианист с триумфом дал первый концерт в Москве.

Николай Рубинштейн – великая фигура Замоскворечья. Не посещая гимназии, сдал выпускные экзамены и поступил на юридический факультет Московского университета. Начинал карьеру, когда музыкантами служили крепостные. Родителям невесты пришлось дать слово не выступать в публичных концертах, чтобы не позорить фамилию столбовых дворян Хрущевых! Порвав оковы семейной жизни, Николай покорил раз и навсегда своим исполнением Москву. И позднее – Париж. Французы наградили его орденом Почетного легиона.

Как пишут биографы, влюбчивый до чрезвычайности, он заводил романы с женщинами всех слоев общества, разного характера, начиная от страстных и глубоких натур до экзальтированных истеричек. «Много работаю, но не забываю также игру в карты, вино и женщин, – писал Николай матери, – ибо в противном случае был бы (по Лютеру) дураком». В любви везло, в карты проигрывал без печали. Был счастлив, окруженный учениками, друзьями и возлюбленными, превращая Москву в музыкальную столицу мира. В ней он царствовал двадцать лет, принимал с почетом королей музыки – Вагнера и Берлиоза. Рядом с Московским университетом открыла двери основанная им Московская консерватория.