Хозяева джиннов

– Расшифровка слов не помогла нам понять язык, – сетовал он. – Две разные задачи, понимаешь. Я работаю над теорией, что синтаксис может блокироваться магией, специально затрудняя понимание. Весьма хитроумно.

Фатима бросила взгляд на Хадию, подталкивая ее в сторону джинна. Напарница быстро поняла, что от нее требуется:

– Где эта книга… нашлась? – спросила она.

– В гробнице Аманишакете![43] – ответил Загрос с пылающими от возбуждения золотыми глазами. – Одна из знаменитых Кандакия![44] Возможно, это поминальная песня: плач к богам или философия загробной жизни. Мы ее одолжили у Судана. Она все это время пылилась в их коллекции, пока суфии занимались всякой радикальной нумерологией в священной геометрии. Некоторым только дай почитать Маркса… – Он осекся и посмотрел на них так, словно заново увидел… – Приятно слышать, что кто-то еще интересуется алфавитно-слоговым письмом. Чем я могу сегодня помочь, агенты?

– Мы ищем работы об аль-Джахизе, – сказала Фатима.

– Их не так уж мало, – поднял бровь джинн.

– Лучшие биографии и свидетельства очевидцев.

Загрос задумчиво постучал пальцем по бивням, изгибающимся вверх изо рта. Их острия были покрыты серебром, и с них свисали крошечные колокольчики, позвякивающие от его прикосновений.

– Самые популярные исторические биографии написал Гитани. Еще есть литературные работы Махфуза и Хуссейна. Религиозные интерпретации суданских факиров… – Он повернулся, бормоча на ходу, и скрылся в глубине библиотеки.

Фатима и Хадия следовали за ним. Джинн двигался быстрее, чем можно было подумать, глядя на его габариты, и они успевали ориентироваться только по развевающейся мантии, скрывающейся за углами, и звону колокольчиков.

– Быстро он пластинку сменил, – прошептала Хадия. Она вскрикнула, с трудом поймав брошенный Загросом толстый том.

– Джинны во многом похожи на нас, – сказала Фатима и перехватила летящую в нее книгу, не сбавляя шага. – Им просто приятно знать, что их увлечения интересуют кого-то еще.

– Как моя кузина, которая коллекционирует механических птиц, – заметила Хадия. – Но зачем мы это делаем? – Она поймала вторую книгу поверх первой и удовлетворенно улыбнулась.

– Как вы сказали раньше, – ответила Фатима, между делом поймав еще два тома, – в городе появился человек, утверждающий, что он аль-Джахиз. Человек, присутствовавший на месте убийства Братства, посвященного его памяти. Аль-Джахиз – та самая ниточка, что связывает эти события.

– Вы считаете, что кто бы ни притворялся аль-Джахизом, его личность, скорее всего, основывается на книгах вроде этих. Братство лорда Уортингтона занималось тем же. Мы не создаем профиль аль-Джахиза, мы создаем образ того, каким его запомнили люди.

Фатима должна была признать, что новенькая хороша. Раздался еще один вскрик, когда к ним полетел новый толстый том, заставив Хадию уронить свою стопку. Но в ловле книг ей еще надо потренироваться.

Несколько часов спустя они сидели среди стопок книг, разложенных по всему столу, – единственным звуком был постоянный свист рассекаемого воздуха от маятника. Библиотекарь предоставил им больше материала, чем они могли обработать. Напарницы начали с популярных вещей, чтобы затем перейти к менее известным. Хадия не сумела уговорить Загроса, чтобы он разрешил принести печатную машинку – которую он называл раздражающим и какофоническим приспособлением – а потому делала записи ручкой. Все же у нее получилось написать несколько страниц. Добравшись до конца, Хадия остановилась, чтобы дать отдохнуть руке.

– Мне кажется, у меня свело запястье, – поморщилась она.

– Прочитайте, что мы нашли. – Фатима закрыла книгу и свои уставшие глаза.

Хадия перебирала листы, пока не отыскала начало записей.

– Аль-Джахиз. Ну, для начала, никто на самом деле не знает его имени.

На этом сходились все книги и свидетельства. Аль-Джахиз не являлось настоящим именем, скорее псевдонимом. О самом знаменитом человеке в современной истории не знали даже такой простой вещи, как его имя.

– Неизвестно, взял он его сам или ему присвоили это прозвище, – продолжала Хадия. – В любом случае большинство писателей соглашаются, что именно это является источником споров по поводу его происхождения и школ мысли, которые появились после его исчезновения. Школа темпоралистов утверждает, что он путешественник во времени и является тем же человеком, что аль-Джахиз из Басры девятого столетия.

– Абу Усман Амр ибн Бахр аль-Кинани аль-Басри, – продекламировала Фатима.