Хозяева и бенефициары глобального хаоса. Как победить в битве за будущее

«Теперь, когда я слышу о якобы бесконечных пьянках Высоцкого, – пишет в своей книге Туманов, – для меня это странно, потому что лично я видел его куда чаще работающим, вечно занятым, и были большие периоды, когда он вообще не пил. У меня тогда была квартира на Ленинградском проспекте. Прилетая в Москву, я обязательно встречался с Володей. Он часто бывал у меня дома. Или я после спектакля ехал к нему. Беседы порой продолжались до утра». В результате таких разговоров появились потом песни, стихи. Высоцкого интересовала тема сталинских репрессий, колымских лагерей. Поэт ездил вместе с Тумановым на месторождения, много общался со старателями, пел им свои песни, на концерты такие собирался весь прииск. «Знаешь, Вадим, у этих людей лица рогожные, а души – шелковые», – сказал он как-то Туманову.

Владимир Высоцкий

Вадиму Туманову

В младенчестве нас матери пугали:
Де-плачет, мол, Сибирь по вас,

 – грозили нам рукой.Бранили нас нещадно, но едва ли
Хотели детям участи такой.
А мы пошли за так, на четвертак, за ради Бога —
В обход и напролом, и просто пылью по лучу:
К каким порогам приведёт дорога?
В какую пропасть напоследок прокричу?
Мы север свой отыщем без компаса.
Угрозы матерей мы зазубрили как завет.
И ветер дул, с костей сдувая мясо
И радуя прохладою скелет.
Мольбы и стоны здесь не выживают —
Хватает и уносит их позёмка и метель,
Слова и слёзы на лету смерзают, —
Лишь брань и пули настигают цель.
Но чуден звон души моей помина,
И белый день белей, и ночь черней, и суше снег,
И мерзлота надёжней формалина
Мой труп на память сохранит навек.
Я на воспоминания не падок,
Но если занесла судьба – гляди и не тужи:
Мы здесь подохли, вон он – тот распадок;
Нас выгребли бульдозеров ножи.
Про всё писать – не выдержит бумага.
Всё в прошлом, ну а прошлое – быльё и трын-трава!
Не раз нам кости перемыла драга —
В нас, значит, было золото, братва.
А сколько нас ушло на четвертак за ради Бога
В обход и напролом, и просто пылью по лучу:
К каким порогам приведёт дорога,
В какую пропасть напоследок прокричу?

Спрашиваю о «Черной свече» – романе, написанном по мотивам того, что происходило на Колыме с Тумановым (в его создании принимал участие Высоцкий). «Книга мне не понравилась, – говорит Вадим Иванович. – Леня Мончинский создал достоверные лагерные образы, это художественное произведение, но, еще раз повторю, я не люблю этой блатновщины. Больше всего когда-то хотел походить на Петра Ивановича Степанова, капитана “Емельяна Пугачева”, я писал о нем в книге, но всё, к сожалению, получилось по-другому!» Хоть и понимаю, что говорить об этом Вадиму Ивановичу совсем не хочется, не могу не задать ему вопрос, который мучает многих поклонников фильма «Место встречи изменить нельзя»: «А мог на самом деле Шарапов сказать бандитам, что Фокс им угрожает – не вытащите, сдам? – Нет, конечно! Они бы сразу же поняли, что перед ними негодяй. Фокс “по понятиям” не мог так сказать», – отвечает Вадим Иванович. Когда я пытаюсь задать Туманову следующий вопрос о Высоцком, он восклицает: «А я, по-моему, очень подробно о Володе в книге написал! Разве нет?» А потом почему-то добавляет: «У меня есть тетрадь, в которой я пишу о тех людях, начиная с флота, с которыми жизнь свела, больше трехсот фамилий. Когда-то много лет тому назад мы с Высоцким разговаривали, и Вовка мне говорит: “Вадим, обязательно записывай!”».

Строки одной из баллад Высоцкого к фильму «Бегство мистера Мак-Кинли» (седьмая, не вошедшая в киноверсию песни, строфа): «Не всем дано поспать в раю, но кое-что мы здесь успеем натворить: подраться, спеть – вот я пою, другие любят, третьи думают любить», – могли бы стать эпиграфом к книге Туманова, которая, безусловно, является одним из лучших документов эпохи.

Владислав Корнейчук

Октябрь 2011

Советский рок