Хозяева плоской Земли

Меня эта новость привела в ещё больший ужас, нежели невольное признание Василики, о котором я сразу же до поры до времени позабыл. Ночевать в одной комнате с той, кого я считал самой красивой и самой лучшей на свете, было моей мечтой, более того, мы уже ночевали вместе, но тогда с нами был её отец. Хозяйки могли не знать, что мы не муж с женой, а могли и специально сделать вид, что не знают. Это не меняло главного – мне предстояло сильнейшее искушение, какое я только испытывал в жизни. Потому что если вы вдруг решили, что мечта для того и служит, чтобы её поскорее воплотить в жизнь, то вы глубоко заблуждаетесь. До женитьбы я не имел права притронуться к Василике. Поцелуи и объятья – так и быть, но ничего больше. Поступить иначе считалось у нас равносильным запятнать честь избранницы. На континенте, как я уже тогда слышал, многие над подобными традициями давно надругались, да только не у нас. Мы ещё сохраняем верность заповедям, и потому нам по-прежнему есть, что чтить и беречь. Но как же это трудно! Что до Василики, то она ничем своего смущения не выказала, поблагодарила так и не сознавшую свою невольную ошибку женщину, а по поводу предоставленной комнаты вообще рассыпалась в благодарностях, которые даже мне показались вполне искренними. И это при том, что именно на неё столь щекотливая ситуация накладывала наиболее весомый груз ответственности. Если бы подобное происходило в её или моей деревне, и в итоге мы бы так и не поженились, у неё возникли бы весьма серьёзные проблемы с дальнейшим благоустройством счастливой семейной жизни: мало кто захотел бы связываться с девицей, однажды позволившей себе столь лёгкое поведение с мужчиной. Между тем комната, отданная в наше распоряжение, и в самом деле выглядела замечательно: чистенькая, опрятная, просторная, а главное – тёплая. Две длинные кровати, накрытые вышитыми покрывалами, стояли таким образом, что при желании их можно было сдвинуть. Удобства в комнате отсутствовали, будучи общими – в сенях. Когда хозяйка ушла, и мы остались одни, Василика повалилась спиной на ту ковать, что стояла ближе к предусмотрительно зашторенному окну, заломила руки под голову, закрыла глаза и продолжила с того самого места, на котором нас прервали:

– … и цвет этот даже не белый, а слепящий. До черноты. – Поскольку я оторопело молчал, она добавила: – Но ты не бойся. Мои картинки не всегда сбываются. Я много раз, особенно в детстве, отчётливо видела то, чего потом так и не происходило. Что-то может поменяться. Выбор предначертан, но делаем его мы сами.

– Если хочешь, я пойду спать в сени, – брякнул я то, что вертелось у меня на языке.

Она открыла глаза, и от её взгляда мне стало жарко и душно. Она всё прекрасно понимала и знала, что сейчас со мной происходит. Гибко села, поправив волосы.

– Ещё рано. Пойдём вместе. Погуляем.

Мы вышли на улицу. Было как раз то пограничное время, когда солнце уже укатило за горизонт, а ночь ещё не наступила. Небо над соснами казалось нависшим над нами бездонным морем, а редкие облака, словно от смущения, зарумянились и стали нежно-розовыми.

– Куда пойдём? – спросил я, прекрасно понимая, как глупо это звучит. Но я действительно не знал, потому что для меня лес – это место не для прогулок, а для охоты, а гулять просто так можно разве что вдоль воды.

– Догоняй! – вместо ответа бросила Василика и со смехом побежала от меня прочь, причём не к дороге, а в самую гущу зарослей.

Вечер удался. Во всяком случае, когда мы возбуждённые, обессиленные и весёлые вернулись в дом, у меня не было ни малейшего желания вновь предаваться прежним размышлениям, жизнь опять казалась простой и понятной, а моя запыхавшаяся спутница – близкой и не страшной. Она призналась, что дома частенько устраивает подобные пробежки перед сном. Надо отдать ей должное, бегала она и правда хорошо, во всяком случае, легко и без видимого напряжения. Зрением, похоже, родители её тоже не обидели, поскольку в лесной темноте она прекрасно ориентировалась, ни разу не споткнулась и даже не поцарапалась, хотя бежала всю дорогу первой, а я, едва за ней поспевавший, чуть не подвихнул на корнях ногу и больно ударился обо что-то плечом.