Хозяева резервации

– Не важно, – резко ответил Юрген.

– В любом случае не больше десяти, – усмехнулся Стоянович. – А бешеные – ненадежные союзники. Вы собираетесь захватить генераторы поля стабильности, но сделать это вам не удастся.

– Почему?

– Генераторы закрыты мощным бронированным колпаком. Чтобы пробить его, потребуется ядерный заряд. Код для доступа к генераторам состоит из нескольких частей, каждая из которых известна только одному из членов Совета сохранения стабильности. Так что вам не удастся узнать его, даже если вы возьмете в заложники кого-то из руководителей отделов. На расшифровку кода уйдут дни. За это время можно и код сменить, и уничтожить всю вашу команду. Достаточно будет запереть за вами дверь, когда вы войдете в коридор, ведущий к генераторам, а затем перекрыть в него доступ кислорода. Как вам это понравится?

– Мне не нравится главным образом то, что до сих пор я не получил никакой позитивной информации, – холодно ответил Юрген. – Из твоих речей я понял, что если нас не уничтожат силы безопасности Информационного отдела во время штурма сектора Ньютона, то мы все равно погибнем во время попытки добраться до генераторов. Может быть, теперь ты просто предложишь нам сдаться, пообещав сохранить жизнь? Давай не стесняйся!

– Вы считаете, что меня подослали к вам спецслужбы, – кивнул Стоянович.

– Попробуй убедить меня в обратном, – предложил ему террорист. – Я привык руководствоваться презумпцией виновности.

– Во-первых, я могу назвать вам точное время начала штурма сектора Ньютона, указать место, откуда появятся противники, и научить тому, как их уничтожить, – не обращая внимания на враждебный тон собеседника, спокойно произнес Стоянович. – Все это время я буду находиться рядом с вами. Надеюсь, моя жизнь будет являться достаточной для вас гарантией.

– А ты часом не камикадзе? – усмехнулся стоящий у двери Азолиньш.

– У вас не хватит сил, для того чтобы держать под контролем весь сектор, – не обращая внимания на насмешку, продолжал Стоянович. – Мест, откуда могут внезапно появиться спецназовцы, в нем достаточно. Одних только лифтовых шахт шесть.

– Мы приняли необходимые меры предосторожности, – сказал Юрген.

– Поэтому-то, наверное, мне так легко удалось подобраться к челноку, – улыбнулся в ответ Стоянович. – Я видел в шахте лифта установленный вами детектор движения. Уверен, что он реагирует каждый раз, когда по шахте начинает двигаться кабина лифта.

– Ну, а во-вторых?

– Во-вторых, для дальнейших действий я хочу предложить вам план, гораздо более реальный, чем тот, которым собираетесь воспользоваться вы. В-третьих, используя оставшиеся у меня связи со службой безопасности Информационного отдела, я могу помочь вам наладить контакт с вашим человеком во второй группе землян.

– Это все? – спросил Юрген.

– Вам этого недостаточно?

Юрген опустил ноги на пол, поставил руки локтями на стол и, сложив вместе ладони, в задумчивости приложил указательные пальцы к губам.

– А как насчет мотивов? – спросил он после короткой паузы.

– Мотивы? – удивленно переспросил Стоянович. – Какие мотивы?

– Мне непонятны мотивы твоего поведения, – объяснил Юрген. – И это вселяет в меня подозрения. Ты же прекрасно понимаешь, что, придя к нам, ты рискуешь жизнью. Так что же заставило тебя сделать это?

Это был излюбленный прием Юргена. Он всегда пользовался им, когда пытался изобличить предателя. Агент, отправляющийся на задание, всегда тщательно продумывает свою легенду. И именно эта доскональность может сделать его историю нежизнеспособной.

Вы можете вспомнить, какая была погода в тот день, когда вы защитили свой диплом? А сколько лет было вашей прабабушке, когда она отошла в мир иной? Обычный человек растеряется, услышав подобный вопрос, и скорее всего, так и не найдя на него ответа, смущенно пожмет плечами. Агент же, решив, что за совершенно бессмысленным вопросом скрывается какой-то подвох, начнет безбожно врать, поражая точным знанием всех дат и деталей всеми давно позабытых событий.

То же самое и с мотивами. Агент тщательнейшим образом продумывает, логически обосновывает и заучивает наизусть мотивы поступков, которые он якобы собирается совершить. Это необходимо ему, для того чтобы четко придерживаться выбранной линии поведения. И эти же самые четкость и ясность, которые придают агенту уверенность, а словам и действиям его естественность, могут сыграть с ним злую шутку. На прямые требования назвать мотивы своего поведения он скорее всего начнет излагать ювелирно собранную, законченную логическую цепочку, подготовленную заранее.

Естественно, специалист высокого класса на такую уловку не попадется, но с новичками она нередко срабатывает. Но при этом и тот, кто ведет допрос, должен быть неплохим психологом, чтобы суметь отличить естественное поведение от искусной игры актера.

Услышав вопрос Юргена относительно мотивов, Стоянович улыбнулся одними губами, провел ладонью по гладко выбритому подбородку и вполне естественным голосом произнес:

– Как это ни банально звучит – месть.

– Как поэтично! – с пафосом произнес Юрген. – Кому, если не секрет?