Хозяева

Справа от газовой плиты – раковина, в ней – горка тарелок и ещё какая-то посуда. Вилки, ложки, стакан. Вот и ножик. Митя отшвырнул его – тупой, закруглённый сверху.

Дёрнул на себя ящик стола. Тот выскочил и рухнул на пол, с лязгом высыпав содержимое – те же ложки и вилки.

Митя принялся шариться в куче столовых приборов. Приличного ножа так и не нашлось, зато почему-то отыскались ножницы.

Вернулся к двери. Тёмная лапа дёргала цепочку, силясь вырвать её из стены.

Только бы не как во сне, когда бьёшь кого-то, а ему хоть бы что…

Размахнувшись, Митя всадил ножницы в тыльную сторону тёмной ладони.

Нет, не как во сне! Громкое дыхание прервалось рёвом. Рука попыталась выскочить наружу – помешали ножницы. Рывок, ещё рывок. Ножницы упали на пол. Рука исчезла.

Митя вытер пальцы, на которых осталась тёмная кровь, о футболку.

Приступ эйфории быстро погас. Ну ткнул тварь ножницами – и что? Не убил ведь. И она там не одна. А он в ловушке.

Окна!!

По карнизам эти твари доберутся до окон.

Но поймут ли, в какой именно квартире он прячется?

Митя сбегал за стулом, припёр входную дверь. Защита – так себе, но лучше, чем одна цепочка.

Подобрал своё единственное оружие – ножницы – и бросился в жилую комнату. Надо затаиться.

Выбирать было не из чего. Митя распластался на полу и заполз под кровать. Только сейчас обнаружил, что дышит громко, совсем как эти твари.

Зажал рот свободной рукой, стал дышать через нос. Нет, всё равно громко. Надо хотя бы через раз… Паузы делать…

На полу комнаты, в самом центре, комом валялся домашний халат. Рядом – тапочки, пустой стакан и обручальное кольцо. Кажется, золотое.

Кто и зачем бросил на самом видном месте эти вещи, включая какую-никакую драгоценность?..

Нет. Не бросил. Халат, тапочки и кольцо были на человеке, стакан он держал в руках. А потом этот человек просто исчез. Растворился в воздухе. А вещи упали на пол.

Митя увидел это, словно наяву…

В комнате стало темнее. Кто-то снаружи загородил собой окно.

Митя вгрызся в пальцы. Боль помогла собраться и задержать дыхание.

Тварь вглядывалась в комнату добрую минуту. Потом вновь полился свет.

Митя оторвал руку от лица. Задышал – часто, истерично.

Опять потемнело. Митя тут же зажал рот, успев двинуть себе кулаком по голове.

Вот дурак! Не мог подождать ещё чуть-чуть!

Из прихожей донеслись громкие удары – твари вновь набросились на дверь.

И тварь снаружи это услышала.

Звон разбитого стекла. Осколки сыплются на ковёр.

Лязг задвижки. Умная тварь…

Скрип открывающегося окна.

Тварь спрыгнула с подоконника вниз, аккуратно, почти бесшумно приземлившись на все четыре конечности.

Две голые ноги. Две руки.

Две ступни, две пятерни.

Короткие, но явно острые когти. Тёмная кожа, напоминающая о рептилиях.

Тяжкое дыхание.

Митя до боли сжал рукоять ножниц. Тварь заглянет к нему под кровать – и получит в свой огромный выпуклый глаз.

Чего она медлит? Ведь она слышит его? Чует? Ловит его мысли?

Она никуда не торопится. Ей некуда.

Ждёт. Чего? Что он сам?..

Это вариант. Не в тварь ножницы – а в себя. В горло.

Не получишь меня, уродина.

Откуда эта мерзкая вонь? Это тварь так пахнет? Почему же он ощутил это только сейчас? На тухлые яйца похоже…

Кто-то ударил Митю по щеке. Звонко, но не больно.

И Митя открыл глаза.

Первое, что увидел – широкое квадратное лицо. Стрижка-площадка. Огромные наушники.

– О, вернулся… – произнёс парень.

Митя приподнялся. Он валялся на траве, между сараями. Парень сидел рядом, в позе японца, приготовившегося к чайной церемонии.

Звучала музыка. Слышались удары выбивалки о ковёр, похожие на выстрелы.

– Убери это… Плохо пахнет… – попросил Митя.

– Нашатырь ничем не пахнет, Дима. Это всё трюки нашего мозга. – У парня был необычно серьёзный, взрослый взгляд.

– Я Митя… – машинально поправил он.

– Да как скажешь. А я Рей.

– Как Рей Бредбери?

– Начитанный, что ли? Ну, почти. Рей Непобедимый. Еле тебя нашёл… Ты чего драпать-то надумал? От меня, что ли?

– Ага…

– Ну, здрасьте. Я что, такой страшный? – Рей достал из маленького брезентового рюкзака термос. – Пей давай. Возвращайся в реальность.

В термосе оказался чай, непривычно крепкий и сладкий.

– Они в меня выстрелили… шипом… – вспомнил Митя, сделав два глотка.

– Шипом, ага.

– Я что, уснул?

– Не совсем. Переместился в Отражение. Я это так называю. Вроде как сон, с той разницей, что если умрёшь – то по-настоящему. Отражение – это тоже реальность, только ИХ реальность.

– Кого – их?

– Хозяев. Они и там, и здесь скачут. И у нас, и в Отражении. Но там им удобнее. Они там короли.

– Я их видел, – Митя сделал ещё глоток. – Бегал от них. Одну тварь ранил.

– Значит, она позволила тебе это сделать. Хозяева любят играть с жертвами. Бывали случаи, когда человек от них бегает, бегает, отбивается, и ему кажется, что он уже выбрался с этой улицы Свободы, а Хозяева на него как набросятся со всех сторон!

– И с кем это было?

– Со мной.

– Но ты же живой?

– Как видишь.

Митя внимательно посмотрел на Рея. Машинально спустился взглядом по чёрному проводу, тянувшемуся по белой футболке, от наушников – к ремню джинсов.

На ремне висела довольно крупная чёрная коробочка.

– Это что?