Хозяйка бобового стебля (СИ)

Видимо, задела таки за живое.

— Эй, пупсик, — это Женя шепчет лису, — ну как ты там?

Хотя с тем же успехом вопрос мог предназначаться великану. По крайней мере, частично.

Она отступает ещё, лихорадочно решая, что куда бежать в случае чего.

— Ты это… не подходи ко мне! Я занята уже. Тебе другую жену пришлют, хорошо?

Но великан уже воспринимает всё, абсолютно всё сказанное и происходящее, как личное оскорбление. Поэтому он, будто большой обиженный ребёнок, топает ногой от досады и делает шаг к Жене, возвышаясь над ней мрачной горой. И с этого момента становясь грозным и похожим на какого-нибудь греческого, воинственного бога.

— Ну. Уж. Нет, — произносит он с расстановкой и тянет к ней руку. — Я тебя хочу. А лисой твоей перекусить собираюсь, нечасто ко мне звери с нижней земли забредают.

Она делает ещё один шаг и натыкается на стену. Чёрт-чёрт-чёрт — колышется в мыслях.

— Ну… эээ… Если ты хочешь, чтобы я стала твоей невестой, разве можно обижать меня?

— Да разве же я обижаю? — приподнимает он бровь. — И я не то, чтобы хочу, я говорю тебе, что ты уже стала. В общем-то, мы можем… ну, знаешь, — становится его тон каким-то уж больно странным, — не тянуть. Можем даже не тянуть. Ни с чем. Да и вообще, меня бы свои не поняли, если бы мы тянули.

А тем временем, Джек на руках Жени сонно зевает и жмётся к ней своим тёплым чёрным боком, дрожа от страха. Судя по всему, всё ещё ничего не понимая, позабыв, что на самом деле является человеком.

— Я не понимаю, о чём ты, — она хмурится. — Не тянуть с чем? И обидеть меня, значит, обидеть моего лиса. То есть нет, обидеть лиса, значит, обидеть меня. А на обиженных невестах суп не возят!

Она тут же осознаёт, что сама не поняла, что сказала. Видимо, сказывается голод и страх.

Но пусть думает, что хочет. Она вообще-то тут вдвойне в чужом мире!

Великан и правда выглядит озадаченным. Он забывает, что собирался только что сделать, и вместо этого садится напротив Жени и качает головой, усиленно пытаясь понять, что же она имела в виду.

И наконец, как он думает, понимает:

— Хочешь супа? Ты обиделась, потому что голодна? Ну так идём на кухню! Есть и суп, рыбный со сливками, есть мясо, недавно я баранину пожарил на углях. Есть сладости, какие твоей душе угодны! Соки, вина, кофе. Фрукты! Ты таких и не ела поди. Ну? — вопросительно изгибает бровь и протягивает ей руку, ожидая, что Женя вложит в неё свою ладонь.

Женя смотрит на него неверяще.

— Сначала дай слово, что не тронешь Джека! А затем расскажи, откуда на облаках бараны?

А ещё суп со сливками.

Сладости.

И кофе.

Может здесь где-то есть портал в её мир?

Звучит уж очень по родному.

Внизу еда совсем не такая аппетитная.

Великан отчего-то хохочет. И смех его очень похож на гром…

Лис пугается пуще прежнего и начинает яростно дёргаться, пока не выпрыгивает у Жени из рук. Он стремглав несётся к ближайшим резным дверям и скрывается где-то в глубине дома.

Великан, к счастью, на это даже не обращает внимания. Или и вовсе не замечает, охваченный весельем.

— Как это, откуда? Вот дурёха! — утирает он выступившие от смеха слёзы и вздыхает в попытке успокоиться. — А на нижней земле они откуда? Вот ты сможешь на это ответить? Вот и я не смогу. А крысу твою не трону, так и быть. Главное, чтобы пёсик мой твоего Джека не слопал. Ему сложно что либо запрещать… Ну, идём! — поднимается он. И делает это медленно, аккуратно, словно только сейчас подумал о том, что способен напугать Женю своим ростом и габаритами, а потому лучше не делать резких движений.

— П-пёсик? Знаешь, у меня есть тот, кому уже отдано сердце. И увы и ах, он способен угомонить своих собак!

На этом у Жени в глазах проскакивают бесы. Она вспоминает их первую ночь вместе. Мда, «этих» собак он удержать не мог…

Великан лишь фыркает в ответ и всё-таки хватает её за руку.

— Мне твоё сердце и не нужно!

— А что нужно… — срывается с губ, прежде чем она выкрикивает: — Отпусти! Больно же!

Он резко разжимает хватку и окидывает её придирчивым взглядом.

— То, что любому мужу надо от жены… Я не понимаю, — восклицает вдруг с невероятно искренней досадой, — чего ты хочешь?! Идёшь ты есть или не идёшь?

Великан собирается сказать что-то ещё, но пол сотрясается от утробного, угрожающего рычания, что доносится откуда-то из-за стен.

Это прерывает великана, но зато заставляет его умилительно улыбнуться.

— Вот, и пёсик мой проголодался как раз.

Глава 37. Карсон и Вилли

Карсон в который раз объезжает окрестности. Ада, как ни в чём не бывало, взрывает копытами землю и нетерпеливо фыркает, когда он снова задерживается в одном из постоялых дворов, разговаривая с хозяином о пропавшей девчонке.