Хозяйка Дома Риверсов

Иногда они прибывали с таким опозданием, что нам с Ричардом приходилось посылать гонца в Графтон или к кому-то из наших друзей, которые могли бы одолжить нам денег; получив нужную сумму, мы старались, по крайней мере, обеспечить армию, чтобы она не начала грабить ближайшие к порту фермы. Иногда деньги доставляли почти в срок, но в таком малом количестве, что можно было уплатить только самые срочные долги и выдать солдатам лишь четверть обещанного жалованья. Порой они прибывали в виде налоговых бирок, которые мы относили в королевскую таможню, а там заявляли: «Да, это прекрасно, милорд, я согласен, вы имеете полное право на выплату. Но у меня, к сожалению, совершенно нет денег, так что загляните через месяц». А порой обещанные деньги и вовсе не присылали. Я смотрела, как Ричард мечется по маленьким городкам Девона, пытаясь успокоить разъяренных местных землевладельцев, на головы которым свалилась вся эта голодная орда, и как он преследует банды налетчиков, которые вроде бы должны состоять у него на службе, но, окончательно изголодавшись, превратились в бандитов и грабителей. Чуть ли не каждый день Ричард был вынужден буквально умолять шкиперов держать суда наготове на тот случай, если король прикажет выходить в море завтра, или послезавтра, или через три дня. И я, разумеется, догадывалась, как отреагировал мой муж на известие из Франции о том, что французский король захватил Бержерак, находящийся в окрестностях Бордо. А весной мы узнали, что французские войска успешно продвигаются и дальше по английским владениям вдоль реки Жиронды, что ими осажден город Фронзак-на-Дордони, что жители этого города тщетно ждут за высокими крепостными стенами нашу армию, поклявшись, что никогда не сдадут город. Но наша армия продолжала торчать у причалов Плимута, глядя на покачивавшиеся на волнах суда, и вскоре мы услышали, что Фронзак пал. Жившие там англичане просили о помощи, клялись, что и сами будут сражаться с французами, поскольку считают себя англичанами и по рождению, и по воспитанию, и не пощадят даже собственной жизни; они верили, что мы, их соотечественники, поспешим им на помощь. Ричард буквально падал с ног, пытаясь сохранить в армии и на кораблях порядок и единство; он отправлял в Лондон одну депешу за другой, умоляя двор поскорее прислать приказ об отплытии во Францию. Однако ответа из Лондона не было.

Тогда мой муж заявил, что, даже если получит приказ об отплытии, то все равно оставит меня в Англии, поскольку Бордо вот-вот может быть осажден. А я бесцельно бродила вдоль волнолома по берегу залива и, глядя на юг, где раскинулись те французские земли, которыми прежде командовал мой первый супруг, герцог Бедфорд, мечтала о том, как было бы хорошо, если б мы с Ричардом прямо сейчас оказались дома, в Графтоне, в безопасности. Я написала королеве, что мы бы и не прочь отправиться спасать Гасконь, что мы полностью готовы к отплытию, однако сидим в Плимуте без денег, не имея возможности выдать солдатам зарплату, а они грабят фермы и деревни и жалуются всем, как мы, их хозяева, плохо с ними обращаемся; мало того, рабочий люд Девона, видя, как тяжко живется этим солдатам и морякам, тоже начинает роптать, утверждая, что в нашем королевстве человека за исполнение своего долга отнюдь не вознаграждают; многие здесь считают, что правильно рассуждали те мятежники из Кента: наш король совсем плох, раз даже в собственных владениях не может поддерживать порядок — ни здесь, ни за границей, а уж советники у него и вовсе никуда не годятся. Здесь повсюду, писала я королеве, говорят, хоть и вполголоса, что Джек Кейд верно требовал, чтобы Ричарда, герцога Йоркского, допускали на заседания королевского совета, что этот Джек Кейд вообще во всем был прав, потому и умер за свои убеждения. Однако я не стала упоминать о том, как ругают здесь ее, француженку, считая, что она только и умеет транжирить деньги, которые следовало бы отдать на нужды армии, и тем самым помогает Франции захватить Гасконь и оставить Англию с носом. В основном я просила ее убедить короля поскорее прислать приказ флоту об отплытии.

Но ответа на свое письмо я не получила.

В июле мы узнали, что Бордо пал под натиском французов. В сентябре на разбитых суденышках стали прибывать первые беженцы из Байонны, которые рассказывали, что все герцогство Гасконь захвачено французами, однако наша экспедиция под командованием моего несчастного мужа, призванная спасти наших соотечественников и наши земли, все еще прозябала в доках Плимута, доедая припасы и ожидая приказа короля.

Весь тот долгий год мы прожили в маленьком домике, окна которого смотрели на гавань, а комнату на первом этаже Ричард использовал как штаб. Каждый раз, поднимаясь по узенькой лестнице, я видела, как он, стоя у окошка с тесным переплетом, с тоской глядит в голубую морскую даль, где резкий ветер гонит волны в сторону Франции, — это была наилучшая погода для выхода в море, однако наш флот по-прежнему стоял у пристани, словно привязанный.