Хозяйка дома у озера

Настя, конечно, и сама была далека от идеала, от той же Гульки, бывшей если не первой красавицей уезда, то второй точно, что родила кучеру Ваньке девятерых детей. Но Настя, тьфу-тьфу, никогда не походила на святые мощи, что только что выбежали из ее дома. От таких только по актрискам и ходить.

Она многое могла бы ему сказать, но не стала. Стекло в холле и так недавно вставили, не хватало только, чтобы еще и этот выпрыгнул.

Через минуту Матвей шумно вздохнул, рывком поднялся и вернулся в гостиную. Почти сразу до Насти донесся звон бокалов. Значит, все идет «в штатном порядке».

Девушка наклонилась и поманила пальцем что-то лежащее под комодом, как подманивает пальцем кухарка провинившегося поваренка, собираясь надрать ему уши. Тихо хрупнуло, и на свет выкатилось колечко.

— Что упало, то пропало, — прошептала девушка, поднимая золотой ободок.

Надо же, а камешек настоящий. Бриллиант, путь и небольшой, но все-таки. Золото высокой пробы, да и орнамент, что шел по внутренней стороне, очень тонко выполнен. Не самое вычурное помолвочное кольцо, но точно и не самое дешевое.

Интересно, можно считать помолвку расторгнутой? Или родители Матвея и этой Аллы должны обсудить детали за партией в покер? Папенька, например, вообще забыл поставить ее в известность о предстоящем замужестве, лишь как-то бросил, чтобы поторопилась заказать венчальное платье. Только вот Настя почему-то не помнила, заказала она его или нет. Чем-то нехорошим пахло от этих спрятавшихся воспоминаний, и когда она попыталась вытащить их на свет… На чердаке что-то со стуком упало. Девушка задрала голову, посмотрев на потолок, и приказала себе успокоиться. Сейчас не время пробуждать его. Ох, не время. Пусть спит.

Настя услышала, как Матвей снова что-то говорит в телефон, и моментально перенеслась в гостиную, что облюбовал мужчина. Он стоял к ней спиной, продолжая общаться с невидимым собеседником:

— Да, пришли двух девок. — Он сделал глоток. — Нет. часам к восьми, я как раз буду в нужной кондиции. Да. Нет. Мне абсолютно все равно рыжие они будут или черные. Я с них скальп снимать не собираюсь.

Настя даже нахмурилась. Странно этот человек реагирует на потерю невесты. Другой бы сидел и жалел себя, а это прислугу нанимает. Нет, правильно, конечно, давно пора. И действительно, нет разницы, какого цвета будут у кухарки или горничной волосы, если они все равно спрячут их под чепец.

Девушка опустилась в кресло-качалку и даже, забывшись, оттолкнулась ногой, заставив его качнуться. Но Матвей этого не увидел, продолжая отпивать из бокала и говорить по телефону:

— Они должны уметь держать рот открытым и при этом молчать. Все. Жду.

3. Его развлечения (1)

Матвей даже не мог сказать, что в тот день напился. Он очень старался, но погрузиться в алкогольный дурман от чего-то не получалось. Сперва привезли продукты и ему пришлось отставить стакан. Посыльный несколько минут втолковывал ему, как трудно было найти этот дом, потом принялся пересчитывать пачки пельменей, коробки с замороженными ужинами, обедами, завтраками, затем попытался отказаться от чаевых. Напоследок влетел плечом в косяк и сразу же ретировался.

Матвей тоже почему-то стал неуклюжим в этом доме. Но его беспокоило еще кое-что. Он долго не мог понять, что именно, а когда закрывал дверь за посыльным, вдруг вспомнил об Алле. О том, что она кричала. Он сломал ей ноготь дверью. Вот только ему казалось, что двери он тогда не касался. Матвей тряхнул головой, бог с ней с дверью, по дому гуляют сквозняки…

Мужчина вернулся к оставленному в гостиной стакану, в очередной раз наполнил его и вдруг обернулся. Чужой взгляд буравил спину. Он знал это совершенно точно. Слишком часто ощущал что-то подобное за последние две недели. Когда обнародовали результаты тендера, когда зам попал в больницу, когда Матвея привезли в участок в наручниках, когда его отпустили… Эти взгляды стали его постоянными спутниками, как и шепотки за спиной, как и презрение отца. При воспоминании об отце напиться захотелось еще сильнее. Отец не сказал ни слова осуждения. Лучше бы наорал, ей богу.

Матвей чуть не запустил стаканом в стену.

Да, отец молчал. Только смотрел. Так что Матвей знал цену взглядам. Научился отгораживаться от них, стряхивать, как стряхивает собака воду с шерсти. Но не научился не замечать. Он убежал сюда, но ничего не изменилось. Взгляд продолжал буравить спину. Не осуждающий, не боязливый, а скорее насмешливый. И отмахнуться и стряхнуть его не получалось хотя бы потому, что нечего было стряхивать. В комнате никого не было.

— Черте что, — проговорил мужчина, делая очередной глоток.

Девок привезли даже раньше, чем он велел. И это почему-то вызвало раздражение, хотелось закрыть дверь перед носом парня, что перекатывал во рту жевательную резинку и пакостно улыбался. Но Матвей не сделал ни того, ни другого, он молча протянул парню деньги за три часа… Господи, словно машину арендует.