Хозяйка дома у озера

— Вот именно. — Она встала на цыпочки и положила вторую руку ему на плечо. — Именно об этом я и жалела там, у опоры, стоя со связанными руками. Жалела, пока захлебывалась водой. Как бы неловко получилось, предстань я пред очи создателя с такими греховными помыслами…

— А вот о греховных помыслах прошу рассказать поподробнее. — Он положил на руки девушке на талию.

— Матвей, прошло уже сто лет, а ничего не меняется. Мир движется вперед, а я застряла, как муха в меду. Веду себя как столетняя старая дева. говорю как столетняя дева, ношу столетнее платье…

— Настя… — попытался остановить поток ее слов мужчина.

— Я не знаю, почему застряла здесь, но знаю, что мне это надоело.

— Настя…

— Не прерывайте меня, Матвей Ильич, вряд ли у меня достанет смелости повторить все это. Ну вот, сбили меня с панталыку. На чем я остановилась?

— Понятия не имею, — честно ответил Матвей, наклонился и тронул губами ее губы.

— Ты ведь тоже думал об этом? — прошептала она. — Если скажешь «нет», я тебя ударю, — пообещала Настя и уже сама поцеловала его. На этот раз вышло лучше. Она быстро училась.

— Не скажу, — пообещал он. — Не в моих правилах врать.

Он замолчал, продолжая целовать ее. Девушка прижалась к нему. Он погладил ее по спине, коснулся груди, даже сквозь толстую ткань свитера ощутив ее мягкость, и… Настя окаменела, словно статуя. Всего на одно мгновение.

— Боишься? — спросил он, но рук не убрал.

— Нет, — соврала она и закрыла глаза.

— А вот я боюсь, — признался Матвей. — До чертиков.

— Заканчивайте богохульствовать, Матвей Ильич, и покажите мне… Покажи мне… — Она не смогла закончить предложение, но он понял.

— Покажу, — пообещал мужчина. Он запустил руки ей волосы и поцеловал Настю в шею. Она положила ладони ему на плечи, потом коснулась затылка. Ее руки были такими маленькими, такими нежными. Матвей наклонился и, взявшись за резинку собственного свитера, который на девушке смотрелся просто сногсшибательно. стал поднимать его. Сантиметр за сантиметром.

— Вот теперь мне страшно. — Настя распахнул глаза.

— Передумала?

— Нет, просто извещаю.

Он задрал свитер выше. одновременно касаясь руками бедер девушки. Светлая кожа напоминала шелк.

— А можно мне? — спросила прерывающимся голосом Настя.

— Можно что?

— Тоже коснуться тебя.

— Не спрашивай. коснись.

Она так и сделала. Зеркально повторила его жест, задрала мужскую футболку и провела ладонями по груди. Отдернула. словно обжегшись. а потом положила руки обратно. Провела по животу. опустилась ниже поясу брюк.

Наверное. именно это убедило его. что Настя не шутит. Не ее слова. а вот это движение. когда она испугалась, но снова прикоснулась к нему.

И Матвей не соврал. ему тоже было страшно. Он боялся облажаться.

Вместо того, чтобы раздеть девушку, он стащил майку, которую надел всего несколько минут назад. Стащил и отбросил сторону. А потом подхватил девушку на руки.

— Что? — спросила она.

— Хочу сделать все, как полагается. Не на полу в гостиной, а в спальне на нормальной кровати.

 Она не ответила, продолжая смотреть на мужчину. Только на него.

Он не помнил, как вышел из комнаты, не помнил, как оказался в спальне, помнил только ее огромные глаза. Помнил, как поставил ее перед кроватью, как снова взялся за край длинного свитера и на этот раз снял его, все также продолжая смотреть на девушку. На секунду ее лицо оказалось закрыто тканью. А потом свитер упал к ее ногам.

Настя зажмурилась и попыталась закрыться руками.

— Не надо, — попросил он.

— Не могу, — прошептала девушка. — Очень хочется залезть под одеяло. — На ее щеках расцвели алые пятна.

— Так лучше? — спросил Матвей и с непередаваемым удовольствием прижал Настю к себе, ощущая прикосновение ее груди к своей.

— Да. Но я очень близка к тому, чтобы передумать. — Он ощутил дрожь ее тела. Если она дрожала вполне ощутимо, то он дрожал внутренне.

— Тогда мне стоит поторопиться, — сказал Матвей больше для себя, чем для нее.

Матвей сделал шаг вперед. Они сделали.

Он положил девушку на кровать…

Как она на него смотрела, словно олененок на охотника. Олененок, который надеется, что охотник не выстрелит. Она не отрывала от него взгляда ни на минуту, ни пока он стягивал брюки, ни пока ложился рядом.

Черт, все было не так, как он привык. Он никогда не оценивал свои действия, никогда не медлил, не замирал в нерешительности, прежде чем, положить руку на грудь девушки. Никогда не ловил с таким восторгом и нетерпением чужое дыхание, не пил его, словно самый сладкий из нектаров.

А когда она снова положила пальцы ему на живот, совсем тихонько и несмело, тогда… Едва все не закончилось. И пусть он никогда в этом не признается, но так и было. Настя убрала руку, и он едва слышно застонал от разочарования.

— Что? — испуганно спросила девушка. — Я сделала что-то не так?

— Нет. — Он накрыл ее руку своей. — Хотя я понятия не имею что считалось правильным сто лет назад.

— Ну, правильным считалось ждать мужа в темноте спальни под одеялом. Не открывать глаз и не шевелится, пока он не закончит. А еще рекомендовалось во время этого действа читать молитву святой богородице…