Хозяйка драконьего замка

Впервые я видела черноволосого императора, который дрался за свою любимую так отчаянно, превозмогая вгрызающуюся в тело боль. Еще немного и его магические жилы будут покалечены безвозвратно. Даже сейчас его держит воля, а не сила. Потому что его силу пьет отвратительная черная тварь, присосавшаяся к сердцу.

Грязная, грязная магия. Черный источник, отравленный могильным смрадом.

Я поднялась выше, чтобы видеть больше, яснее, а после направила силу черной сети на страшную вещь, застрявшую в груди императора. Ее нужно убрать.

Рев крови в ушах смешался с моим собственным ликующим воплем, когда я вырвала заразу и сожгла в собственной руке. А падающего императора подхватила… когтями.

Он скоро умрет. Черный источник, настроенный пить силу, выхлестал этого черноволосого рыцаря до дна. Так что я… я, пожалуй, возьму этого рыцаря себе.

Положу в сокр-р-ровищницу, буду кормить кр-р-роликами и лисами. Подарю сапфировое ожерелье и доспехи из чистого номара. Я знаю скрытые места, где много-много номар-р-ра. Он будет моим тр-р-рофеем!

Что-то ухватило меня за лапу.

Отвратительная липкая магия, от которой к горлу подкатывает тошнота. Сеть, повинуясь моей рефлекторной реакции, спеленала светловолосого человечка со странными карамельными глазами. Его имя ускользало из памяти. Но я помнила… Почти помнила.

Я чуть поддалась его магии, чтобы сложить крылья и встать с ним на один уровень. Чтобы коснуться пальцами щеки.

Он был добрым ребенком, чье доверие использовали и обманули взрослые.

— Ви… ве, — прорвалось в голову. Набор ничего не значащих звуков. — Прошу… не оставляй. Меня. Боги… обманули.

Нет-нет. Боги не лгут. Человек судьбы, рожденный для одной единственной миссии, непременно получит свою награду за жизнь полную лишений и горечи. Просто не в этой жизни. Но чтобы этот добрый ребенок возродился, надо вытащить из него эту черную грязь. Я коснулась ладонью его груди и потянула.

Светловолосый дракон вздрогнул всем телом и обмяк, широко распахнув глаза. А черный источник в моей руке вспыхнул белым пламенем и сгорел до тла.

Сила, расправлявшая и наполнявший мое тело, схлынула и наступила темнота.

Глава 45. Истинная связь

Я была уверена, что кто-то тискает меня в темноте. То прижмет, то поцелует, то подомнет под горячий бок. Замечательное чувство.

Такое замечательное, что я приняла твердое решение не просыпаться. К сожалению, как только я уютно устроилась в своем сонном гнездышке, меня начали теребить, потряхивать, переворачивать. Это, конечно, перемежалось поцелуями и ласками, но вот тряска мне не нравилась.

— Виве, милая… Виве, Виве, Виве… Мой свет, мое пламя…

Голос, полный тревоги и боли будил в груди ответную боль. Воспоминания о пепле и крови, о предательстве. О вещах, которые я не хотела вспоминать.

Поэтому я скользнула в сладкую безразличную к человеческим страданиям темноту, но голос настигал и там. Находил меня, как электрод находит воду. И я провалилась еще глубже, в попытке сбежать от своего преследователя. От голоса, к которому рвется сердце.

В глухой тишине пещер Арахны был покой, и я устроилась в какой-то тесной, но теплой нише. Спряталась в самый уголок, но Арахна нашел меня.

— Вернись! — меня накрыло громоподобным ревом, от которого тряслись поджилки, но я только головой замотала.

Ни за что. А то знаю я вас. Вернись, Велька, работай на благо общества, а взамен тебе раз в полгода улыбочку сквозь зубы. Сами так работайте.

В знак протеста я закрыла уши и успешно погрузилась в полный стазис.

А после что-то с силой ударило меня в грудь, и я полетела вдоль темных глухих стен, как Алиса в черную нору.

Я так приноровилась к падению, что снова начала засыпать, пока не уловила тревожащий память женский голос:

— Ну, Велька, ну что ты молчишь? Ну хоть слово скажи!

Этот голос тянул к себе магнитом. Не успев подумать, что делаю, поддалась и потянулась на свет в маленькую уютную комнатку.

В кресле у окна сидела… я? Нет, не я. Девушка с моим лицом и погасшим взглядом. И без особого интереса листала одну из книг, сложенных на столике. А около нее суетилась мама. Наша, видимо, мама, потому что теперь нас с Эйвери было очень сложно различить.

— Да если б я знала, что эта тварь задумала, я его своими руками! Да мы с отцом его бы посадили!

— Вы посадили, — безразлично напомнила девушка.

Я сразу поняла, о ком они говорят. О муже. В груди откликнулось мимолетным удовлетворением. Так ему и надо, медику недоделанному.

— А ты ни ешь, ни спишь, работу забросила. Анютка вон как за тебя впряглась, ночами юриспруденцию зубрит, а днем пашем. А ты совсем завяла. Ну разве ж так можно. Ну попался тебе дурной мужик, ну что, крест, что ли, на себе ставить?!

Девушка вздрогнула, потом вскинулась:

— Раньше ты такой доброй со мной не была, мама, — откликнулась прохладно. — Все об Ане волновалась, а я двужильная была.

Я непроизвольно нахохлилась. И то верно. Аня то, Аня это, а я, как падчерица.