Хозяйка Фалконхерста

– Доброе утро, мистер Ремик. – Максвелл протянул ему сведенную ревматизмом руку. – Ох и наглотался я пыли! Не нальете ли мне рюмочку виски? Если бы не проклятый ревматизм, я бы побывал у вас, но мне трудно двигаться. Буду вам весьма благодарен, если вы принесете рюмку сюда.

Ремик скрылся в таверне. Лукреция Борджиа снова взгромоздилась на козлы. Ремик вернулся с рюмкой. Максвелл пригубил виски и сказал:

– Доброе у вас виски, мистер Ремик. – Он облизнулся. – Очень доброе! Давно такого не пробовал. Я бы не отказался приобрести у вас побольше.

– С радостью уступлю вам бочонок, мистер Максвелл.

– Спасибо! Мы заедем за ним чуть позже.

Максвелл, взбодренный виски, сердечно простился с Ремиком и приказал Лукреции Борджиа отправляться дальше. Им оставалось проехать еще восемь миль, и Максвеллу уже не терпелось добраться до места, осуществить задуманное и вернуться домой. Он так редко выбирался из Фалконхерста, что утратил всякий вкус к путешествиям. Дома покойней всего: удобно и безопасно. Дома он был по-настоящему счастлив.

Том Петч, при всем старании, не мог бежать быстро, поэтому они добрались до Твин Крикса только через два часа. Когда Максвелл велел Лукреции Борджиа свернуть с главной дороги, та прямо-таки разинула рот от любопытства. К усадьбе вела дубовая аллея. Здешний Большой дом, судя про белым колоннам, был куда величественнее фалконхерстского.

Однако со ступенек к гостям заковылял старик негр, один вид которого заставил ее пренебрежительно усмехнуться. Видимо, Твин Крикс не такая уж и зажиточная плантация, раз здесь довольствовались такими немощными слугами.

На веранде какой-то белый при их появлении тут же встал с кресла-качалки. Он подошел к кабриолету, но не сразу признал Максвелла; однако поняв, кто к нему пожаловал, превратился в воплощение гостеприимства. Его заверения, что своим приездом Максвелл оказал ему огромную честь, звучали вполне искренне, как и слова Максвелла о своем полнейшем к нему почтении.

После обмена ритуальными приветствиями и прочувственными вопросами о здоровье чад и домочадцев Максвелл признался:

– Меня вконец замучил ревматизм, мистер Льюк. Если не возражаете, я останусь в кабриолете. Давайте прямо сейчас поедем в конюшню. Я за этим, собственно, и прибыл, а пешком туда просто не доплетусь.

На веранде появилась женщина. Увидев кабриолет, она торопливо сбежала со ступенек и схватила Максвелла за руку:

– Мистер Максвелл! Какая радость! Обещайте, что откушаете с нами, когда покончите с делами. Кажется, вы жаловались мистеру Льюку на ревматизм? О, я знаю, какие это доставляет страдания!

Я пошлю слугу в конюшню с креслом, чтобы вам было удобно заниматься делами.

– Благодарю вас, мэм. Вы так любезны! С удовольствием останусь пообедать. Я теперь редко выезжаю и с радостью попробую незнакомые блюда, хотя и нашей фалконхерстской кухаркой я вполне доволен. – Он указал на Лукрецию Борджиа. – Вот она. Вы тоже, думаю, навестите нас и отведаете ее стряпню.

– Она сможет поесть на кухне с Офелией, нашей кухаркой.

Еще раз поклонившись Максвеллу, женщина возвратилась на веранду, откуда проводила глазами кабриолет с величественной Лукрецией Борджиа на козлах. Мистер Льюк и негритенок, тащивший кресло-качалку, из-за которого его не было видно, заторопились следом.

В конюшне, усевшись в кресло, Максвелл объяснил, зачем пожаловал: он решил приобрести коня в подарок сыну на день рождения. И тут же польстил Льюку, сказав, что знает его как владельца лучших лошадей во всей округе. Его интересует хороший конь, а за ценой дело не станет.

Льюк кивал, слушая гостя.

– Вы приехали в самый подходящий момент, мистер Максвелл. Всего три дня назад мы с миссис Льюк возвратились из Нового Орлеана: я продал там табун и купил несколько голов взамен. Сейчас вы их увидите. Мы держим их в стойле, поэтому вам не придется ждать, пока их пригонят с луга.

Он указал на длинный ряд стойл. Повинуясь жесту хозяина, рядом с ним замер седовласый негр. Льюк приказал ему выводить коней по одному.

Максвеллу предстояло выбрать одного коня из десятка: трех сильных жеребцов, пяти кобыл и двух меринов. Больше всего Льюк гордился гнедым жеребцом. Он показал Максвеллу всех и всех подробно описал. Максвелл согласился, что животные первоклассные, но отказался от жеребца.

– Хаммонду всего шестнадцать, и я не знаю, сладит ли он с таким гигантом. Кобылы мне больше по душе, но зачем ему кобыла? К тому же мы не разводим лошадей. Наша культура – негры. Вот если бы я покупал негров, то брал бы именно жеребцов и кобыл, тем более таких чистопородных. А что до лошадей, то мне больше всего нравится вот этот мерин. Прелесть! Не очень крупный, в самый раз. Смирный такой, со звездочкой на лбу. И выглядит смышленым.