Хозяйка города

Она уехала, а Маша вернулась к разрушенному парапету. Закрыла глаза и прислушалась. Сначала она ощущала только разговоры вполголоса — всех тех, кто был вокруг, шаги — тоже вполне человеческие. Волны бились о разрушенный берег. А потом она окунулась в глубину ощущений, как в воду.

Он был здесь. Маша ощутила присутствие не-жизни, такое спокойное, что даже не испугалась. Открыла глаза: на грани видимости, за кленовой аллеей стояла женщина в светлом платье. Тень, мелькнувшая за её плечом, была просто тенью от широких листьев или же духом города. Дух город позволил маше увидеть себя, иначе она бы ничего не ощутила.

Вета почувствовала её взгляд и отступила дальше, сделавшись совсем неразличимой в зелёных и жёлтых бликах. Маша поискала глазами Антонио, но и он куда-то делся, зато к ней подошёл мужчина в светло-зелёном рабочем халате.

— Простите, вы заняты?

— В чём дело? — не слишком вежливо бросила она, сощурилась и опять посмотрела в глубину аллеи. Веты там не было, даже её эфемерной тени.

— Нужна ваша помощь.

Нехотя Маша отправилась за ним следом. Там, где не справился десяток ведомственных медиумов, она справится. Ну конечно, держите карман шире.

По шевелящейся осыпи камней они спустились почти к самым волнам. Здесь пахло тиной и холодом бетонного дна. Сова была серой, тёмно-серой, как мокрый асфальт, и ни капли не прозрачной.

— Здесь его следы сильнее всего. Вы могли бы проследить, куда он ушёл? Наши приборы не могут сказать ничего определённого.

Маша окинула эксперта взглядом, обернулась: за ними все наблюдали — исподтишка, прислушивались — вполуха. Она присела на корточки, зачем-то обмакнула руку в набежавшую волну. Вода была холодной. Странно — такое жаркое солнце, такая холодная вода. Маша бросила, не оборачиваясь:

— Отойдите подальше, вы меня путаете.

Разумеется, никто её не путал. Нельзя запутать то, чего нет. Но всеобщее внимание действовало ей на нервы.

По шороху осыпи поняла, что отошли, или сделали вид, но остановились, чтобы понаблюдать. От неудобной позы у неё заныли коленки, но вставать не хотелось. От воды тянуло не-жизнью. Оставалось только услышать её.

Кончики пальцев онемели. Маша закрыла глаза и прислушалась, привычно отгоняя от себя все звуки жизни. Она снова ощутила спокойное присутствие — почти на грани сознания. Была ли Вета всё ещё рядом, или рядом стояло нечто другое? Маша не удержалась и позвала его к себе.

Она очень давно не делала этого. Сказать по правде — с третьего курса. Да и тогда — разве можно называть профессиональным опытом эксперименты девчонки, которая резала руки, чтобы кровью приманить не-жизнь? Она знала, что так нельзя, но не имела понятия, как можно.

Этот город был — серый туман над рекой. Волны со всех сторон тянули к нему длинные гибкие пальцы. В городе бок о бок жили люди и те, кто людьми не были. Мать-птица раскрывала свои крылья и над теми, и над другими. Город был сам — призрак жизни, он так долго стоял на грани, что не заметил, как врос в этот туман, и в бетонный парапет набережной, и в распластанное изваяние птицы, которое парило над ним.

Этот город не выпускал своих — он держал их щупальцами тумана и гибкими пальцами серой реки. Даже тех, у кого были силы разрушить бетонные парапеты набережной.

— Один из медиумов согласился с нами работать.

Маша встала. Её слегка покачивало, и пальцы онемели от холода. Во рту остался настойчивый привкус крови. Она обернулась: за ней больше никто не наблюдал, если не считать угрюмого конвоя наверху, на остатках ограждений.

Она не могла понять: это небо потемнело, или у неё стало темно в глазах. Едва удерживая равновесие, Маша забралась по каменной осыпи наверх.

У оцепления замер служебный автомобиль, а из него выбралась девушка — тонкая, с длинными неубранными волосами, которые тут же подхватил ветер. Ёжась в полупрозрачном платье она сделала пару шагов, словно бы ступала по кипящей лаве, обернулась к Маше, и Маша её узнала.

— Луиза, как ты здесь?

Луиза училась на курс старше, в третьей группе, расписание которой висело в отдельном закрытом коридоре. Ничего удивительного, что они с Машей так мало общались. Точнее сказать, удивительно, что общались вообще. Луиза была разговорчива, вот только её разговоры могли свести с ума кого угодно.

— Сказали — нужно приехать.

— Сказали, все медиумы отказались работать здесь, — в тон ей возразила Маша. Она поняла, что не почудилось — стало гораздо холоднее, и солнце закрылось тучами. Солдатам в форме — ещё ничего, а ей в шортах и летней футболке сделалось не по себе.

— Правда? Но ты-то здесь что делаешь? Подожди, ты же не в нашей группе училась. — Луиза нахмурилась ещё больше и зашагала к разрушенной набережной, по дороге пощипывая Машу за руку. — И что ты здесь услышала?

— Ты права, я училась не в вашей группе. И что я могла здесь услышать? Я следователь, а не медиум.

— Правда? — ошарашено переспросила Луиза, словно бы забыла, о чём они говорили в прошлую секунду. — А, ты же не в нашей группе училась.