Хозяйка города

Следователь царапал что-то плохо пишущей ручкой на листе бумаги. Он не торопился, куда ему было торопиться. Белая лампа высвечивала чернильные строчки, и Маша не могла разобрать ни буквы, как ни щурилась.

Страшные мысли уже закрадывались ей в голову, хотя Маша пыталась их гонять. Под гудение белой лампы и быстрые взгляды следователя получалось не очень. От усталости в душу лезла страшная ересь. Что если Антонио сам её подставил? Решил таким образом убрать опасного свидетеля, защитить свою биологичку. Что если ему предоставили выбор: Вета или Маша?

Одна из них призовёт второй фантом. Одной из них придётся пожертвовать собой на благо города. Маша опустила голову и тряхнула волосами. Нельзя поддаваться упадническим настроениям. Это просто ночь и недосып.

Она играла со следователем в слова, пока не устала. Он делал вид, что не устал совершенно, но костистые пальцы дёргали странные чётки, едва не разрывая металлические кольца.

— Я ничего вам не говорила. Запишите в протокол.

— Откуда вы знаете, что существует второй фантом?

Она облизнула пересохшие губы. Нужно же было так разговориться сегодня утром перед троицей старших офицеров. Вот ей и аукнулось.

Угнетает, когда факты входят в игру по одному, словно козырные карты, и каждая — сильнее предыдущей.

— Моё предположение. Фантазия.

— И вы всегда делитесь фантазиями с высшими чинами?

Тлеющие апельсины — вот чем пах её страх. Он шаг за шагом прокрадывался в душу. Маша молчала, разглядывая край стола. В особенно глубоких царапинах набилась пыль и запёклась старая кровь. Кровь и тлеющие апельсины. Предчувствие уже жгло изнутри, но ещё не обернулось в догадку.

В комнату вошли ещё двое. Маша видела только ноги в форменных брюках и начищенные ботинки. Заглядывать им в лица ей не хотелось. Следователь поднялся и вышел вместе с ними, и бормотание за дверью быстро заглохло.

Пытаясь отвлечься, Маша снова думала о видеозаписи. Она пришла на набережную не со стороны речного порта, где даже в полночь ярко горят фонари и бродят гуляющие. И не из центра города — так, чтобы через железнодорожные пути и мосты. Она вышла к Матери-птице по узенькой тропинке через рощу, нацепляв на себя ёжиков чертополоха и собрав подошвами кроссовок непросыхающую грязь. Где там могли найтись камеры?

Нет, камер быть не могло. Определённо — не могло. А это значит только одно, Машу подставили. Кто-то выдал её, тот, кто знал, что ночью она была на набережной. Кто, Вета и Антонио?

Дверь снова открылась, и вошёл следователь. Хлопнул об стол толстой папкой с делом, но садиться не спешил. Маша подняла глаза: следом за ним в комнату вошла женщина в тонком летящем плаще. Неслышный стук каблуков по звукоизолирующему полу Маша ощутила всем телом.

Она села на место следователя, хотя и брезгливо поджала губы. Это было не самое приятное место, не самое приятное время — на часах с запястья пришелицы Маша рассмотрела время. Половина третьего ночи. Ещё пара часов, и над рекой займётся рассвет.

— Может быть, ты расскажешь?

Демоновы жжёные апельсины. Мама принесла их с собой — так пахли её волосы и просторные рукава блузки. Вычерненные ресницы и высветленные губы.

Маша выдохнула и откинулась на спинку стула, чтобы сделаться подальше. От апельсинов — а, может, от недосыпа — слезились глаза.

— О чём ты? Ничего не понимаю.

Прежде чем старые обиды рванули наружу, Маша успела увидеть на её лице испуганное нетерпение.

— Хватит ломать комедию! Ты понимаешь, насколько всё серьёзно? Ты не была там, а я была. Двадцать пять лет назад. Это жутко, можешь поверить. Почему ты ведёшь себя, как обиженный детсадовец? Ты обязана повзрослеть.

Маша не испугалась этой вспышки: разговоры на повышенных тонах, впрочем, как и холодные, сквозьзубные отговорки, для них были нормой.

— Я хочу вернуться в камеру, — сказала она, поймав взгляд следователя. — Я имею на это право после трёх часов допроса.

Он глянул на часы. Выполнять её просьбы он, конечно, не торопился, и Маше некому было жаловаться. Но чем больше они на неё давили, тем меньше ей хотелось сдаваться.

— Лучше бы вы начали с нами сотрудничать. Я бы посодействовал, чтобы вас отпустили под подписку.

Маша слишком устала, чтобы злиться.

— Я сотрудничала с вами, или вы не заметили? Я сама приехала на набережную, чтобы поймать фантом. А теперь вам что ещё нужно? Из этого застенка я точно никого не поймаю. — Она резко дёрнула головой, обозначая своё зажатое в угол положение.

Руки мамы лежали неподвижно — таких идеальных рук не было ни у кого во всём мире. Если не считать торжественной бледности и вовсе не торжественной дрожи.

— Нам нужна помощь другого рода, — выдавил следователь. Вымучил из себя по слову, как будто это его пытали, а он мужественно держался.

— И какого рода? — Маша смотрела исподлобья. Свет резал глаза, а от жжёных апельсинов некуда было деваться.

— Ваши преподаватели говорили, что у вас есть способность призывать сущности. Нам необходимо, чтобы вы привели фантом города в одно строго определённое место.