Хозяйка графских развалин

Подбивая Гарета на возрождение графства, я понимала, что мы переступаем черту дозволенного, что мы бросаем вызов императорской власти, но тогда я чувствовала за собой правоту. Если император послал Гарета погибать в ледяных скалах, то мы превратим их в цветущий сад. Правильно? Да! К тому же император казался мне далёким, почти что нереальным. Он в столице, в резиденции, которую я никогда не видела даже на картинке, а демоны под боком. Но разве мы могли поступить иначе? Господыня Оти помогала нам за слёзы солнца, но её посыл был очевиден — она желала, чтобы мы пустили корни в нашем мире, а не бежали прятаться среди простолюдин. Ну да, она желает, чтобы слёзы продолжали капать в её ладонь.

Есть шанс, что она поможет нам?

Едва ли.

— Нет, ваше высочество. Я никогда не утверждал, что соприкоснулся с работорговлей. Я принял иномирцев как беженцев.

Ого! А я бы не сообразила, как вывернуть ситуацию.

Выдыхать рано. Принц, судя по его жёсткой усмешке, не примет никакие объяснения.

Только вот он, как бы парадоксально это ни звучало, всего лишь принц-племянник… Не он принимает окончательное решение. Да, пусть его свидетельство много значит, пусть его слово в разы весомее слов опального графа, и пусть формально именно он прав.

Выход в другие миры даст империи преимущество перед другими странами. Нам всего-то нужно убедить императора.

Да, ничего особенно страшного…

Принц вынимает из внутреннего кармана круглую печать на короткой цепочке, перехватывает так, чтобы она легла ему в ладонь, и печать вспыхивает.

— Правом данным мне императором я, принц Людвиг Бейтский, обвиняю вас, граф и графиня Оттониские, в государственной измене и приговариваю к смертной казни с безотложным приведением в исполнение, — он поднимает руку, в которой продолжает зажимать светящуюся печать, и над его головой начинает проступать образ воздетого к небу призрачного меча.

Глава 46

Что?

Столько пафоса, а на правосудие совершенно не похоже. Я смотрю на меч, который обретает материальность, не теряя магического сияния. Сознание совершенно не хочет принимать мысль, что сейчас принц нас просто убьёт, но с трудом она пробивается в разум, и я отставляю ногу назад, но так и не делаю шага. Бегство не спасёт.

Багряно-фиолетовое сияние подсвечивают серебристо-белые блики, будто в клубах сияния сверкают молнии. Блики отражаются на лезвии. И, наконец, над мечом появляется изображение золотой короны.

— Карр! — слышу я.

На подоконник приземляется попугай, и по крику я признаю — тот самый, наш.

Когда я видела его в последний раз?

Разве он не остался с другими священными птицами?

Попугай закрывает крылья и склоняет голову к плечу, и если в самое первое мгновение я обрадовалась, что он нам поможет — хотя понятия не имею, чем птица, пусть и волшебная, может помочь — то очень быстро осознаю, что попугай будет зрителем. И вроде бы нет причин на это злиться, но такое зло берёт. Я аж плечи расправляю и гордо поднимаю голову. Больше-то я ничего не могу сделать.

Внезапно я ощущаю толчок и чудом не падаю. Восстановить равновесие удаётся на втором шаге.

Я запоздало понимаю, что это Гарет меня оттолкнул.

— Неповиновение?! Бунт?! — принц смотрит потрясённо.

— Принять казнь? Какой смысл, ваше высочество?

Гарет закрывает нас щитом.

Пелена непрозрачная как тёмно-зелёное бутылочное стекло, но призрачный меч, как и сияющая корона хорошо видны. Навершие центрального зубца короны отбрасывает слепяще-золотой блик на кончик воздетого меча, и вспышка срабатывает будто спусковой крючок. Меч взмывает ввысь, почти что касается ободка короны, но, так и не коснувшись, рубящим ударом обрушивается вниз, на щит. Я вскрикиваю.

Мне до одури страшно за Гарета, за то, что я ничем не могу ему помочь.

И у меня, как в дурном анекдоте, перед глазами проносится вся моя прошлая жизнь. Та, забытая. Сперва осколки воспоминаний высыпаются на меня, будто кто-то вывернул над головой мешок, хранивший расколотые вдребезги розрозненные эпизоды прошлого.

Осколки впиваются в разум, кадры прошлого нестерпимо яркие. Мне кажется, я потеряю сознание. Но мне удаётся устоять на ногах, а осколки сами собой складываются в единую картину и перестают ранить.

Перед глазами проносятся детство, юность, первая влюблённость, глупая и безответная, учёба, череда потерь, успех в карьере и замужество, продлившееся два месяца и шесть дней, перелёты по миру, одиночество, отпуск в Мексике, замаячевшее на горизонте счастье и вдруг конец всему. Я помню, как отказывалась смириться, бродя в тумане по берегу Вод забвения, как меня нашла шаманка, как я очнулась в теле Даниэллы…

И вот снова, когда счастье только-только пообещало войти в мою жизнь, конец.

Почему?!

Неужели рок существует и от судьбы не скрыться даже в другом мире, в другом теле?

Я отказываюсь сдаваться.

Но я… ничего не могу сделать. Какой прок, что я продолжаю упрямиться?

Меч обрушивается на щит и пробивает его. Принц усмехается, а вот его слуга меняется в лице. Щит хоть и не выдержал атаки, всё же отвёл клинок, и меч безвредно клюнул пол.

Сейчас меч поднимается для новой атаки.

Гарет бьёт первым.