Хозяйка Империи

Мара стукнула кулаком по письменному столу, невольно выдав накипающее раздражение, и поднялась на ноги, чтобы немного размяться. Из-за слабости она была вынуждена ходить опираясь на трость, и это бесило ее еще больше. Слуги, которые неотлучно находились при ней, и даже мальчик-скороход, сидевший у дверей, отвернулись, чтобы не видеть выражение лица госпожи, откровенно свидетельствующее о ее чувствах.

Но сегодня она была слишком взвинчена, чтобы тратить силы на сохранение внешней невозмутимости. Варвар Кевин, окажись он сейчас поблизости, не упустил бы случая подразнить ее за это.

Воспоминание отозвалось в душе Мары острой болью. А ведь она думала, что эта рана давно зарубцевалась.

— Ох, проклятый насмешник, — процедила она сквозь зубы и энергично стукнула об пол тростью.

Со стороны двери донесся мягкий голос:

— Империя не развалится на куски только оттого, что ее прославленная Слуга недостаточно окрепла для появления в Совете.

Одетый в боевую тунику, пропотевшую насквозь после воинских учений, в кабинет вошел Хокану. Следы хромоты в его походке почти исчезли. Когда Мара в гневе обернулась к нему, он схватил ее за руки. Силы у нее не было никакой, ужасная худоба бросалась в глаза, и ему надо было соблюдать величайшую осторожность, чтобы не оставить синяков на ее запястьях. Но он стоял на своем и отступать не собирался:

— Госпожа моя, властитель Хоппара сумеет взять дело в свои руки и прекрасно с ним справится. И с Советом тоже не случится ничего страшного из-за твоего отсутствия.

Она метнула на него возмущенный взгляд и, несколько мгновений помедлив, потребовала:

— Перестань обращаться со мной так, будто я сделана из стекла. И ты, и я

— мы оба знаем, что традиционалисты не откажутся от своих зловредных замыслов и не упустят возможность использовать собрание Совета для самых грязных интриг. Они там будут заключать сделки, выторговывать для себя какие-то преимущества, договариваться об условиях… и многие из тех, кто в иных обстоятельствах стал бы действовать с опаской, теперь обнаглеют именно из-за моего отсутствия!

Хокану улыбнулся, выпустил руку жены и, пригладив выбившуюся из ее прически прядь волос, закрепил ее нефритовой шпилькой там, где, по его мнению, она должна была находиться. Снова, уже в который раз, его пронзила боль от жалости к Маре, волосы которой лишились своего неповторимого блеска, а кожа — гладкости перламутра. За недели, проведенные на одре болезни, Мара утратила и свойственную ей прежде гибкость танцовщицы. Она выглядела изможденной, и даже Люджану не удавалось выманить ее для отдыха на воздух.

— Имперскую политику побоку, пичужка: я взял на себя смелость созвать твоих горничных. Тебе придется кое-кого принять.

— Ох, всеблагие боги! Парадный наряд? — Гнев Мары быстро переплавился в досаду. — Я же задохнусь! Чей же родитель, интересно, на этот раз явился, чтобы коснуться подола моего платья в надежде, что ему улыбнется счастье и он найдет приличных мужей для пятерых своих дочерей-дурнушек?

Хокану рассмеялся, обхватил ее обеими руками за талию и высоко поднял.

— Какие мы сегодня ехидные. А ты знаешь, что один купец подъезжал к Джайкену с предложением — продать твои поношенные платья, и предлагал за них солидную сумму в металле. Он хотел разрезать обноски на ленты и продавать как сувениры.

Мара оцепенела от оскорбления:

— Джайкен мне об этом ничего не сказал!

— И правильно сделал, — начал Хокану и тут же охнул: женщина, которую он обнимал, похожая на бестелесный призрак, основательно двинула его локтем под дых. Он переменил ее положение — так чтобы она не могла нечаянно удариться о рукоять его меча — и отважно продолжил свою речь:

— Он понимал, что ты прикажешь прогнать беднягу из поместья плетьми, и счел это не вполне уместным с точки зрения законов гостеприимства.

Когда ее консорт шагнул в коридор, Мара выпалила словечко, которое наверняка запятнало бы ее возвышенный образ в глазах благоговеющих простолюдинов. Затем она ткнула мужа в плечо:

— Так кто же этот посетитель, которого вы с Джайкеном сочли настолько безопасным для меня, что даже разрешаете мне его принять?

Лицо Хокану осветила широкая усмешка.

— Тебе захочется навести красоту. Это госпожа Изашани Ксакатекас.

— Здесь?! — Мара чуть не взвизгнула от испуга. Она непроизвольно подняла руки и начала приглаживать волосы.