Перед возобновлением работы отеля там сделали генеральную уборку, наняли новый персонал, а перед входом разбили маленький сад. Мама взяла на себя размещение гостей и ресторан, а папа управлял баром. Он был в своей стихии: подавал пиво, играл в карты – иногда он играл две или три партии в юкер параллельно с выстроившимися у барной стойки посетителями. После года тишины он снова пел и насвистывал.
Я приехала на остров с новым питомцем – собакой Ревой – и сразу же стала работать поваром. Тогда на остров не провели электричество – люди пользовались генераторами, которые выключались на ночь, и почти всюду готовили на угольных печах, ведь газ был очень дорогим. На остров все доставлялось паромом, а иногда – гидросамолетом из города Инверкаргилла.
Мне очень нравилось готовить на огромной угольной печи на гостиничной кухне, но начинать приходилось рано утром, чтобы к завтраку еда уже была горячей. Торговцы с «материка», как мы их называли, останавливались в отеле в течение недели и уезжали домой на выходные, поэтому мы обслуживали и их, и туристов, которые приезжали к нам в однодневные поездки. В плохую погоду мы готовились к тому, что посетителей будет меньше, ведь многие из них приезжали с морской болезнью и проводили свои четыре часа на острове, сидя в комнате отдыха и морально готовясь к обратному пути.
Когда мы были заняты, мама помогала в столовой Рите, нашей официантке. Однажды, в достаточно напряженный день, мама забежала на кухню с верхними зубными протезами – они разломились на две идеально равные части. Мы быстро склеили их и положили в духовку сушиться. В этот момент на кухню ворвался папа и нахмурился (плохой знак).
– Люди ждут свою еду. Вперед, пошевеливайтесь!
Затем он заметил маму без верхних зубов.
– Не волнуйся. Просто не разговаривай, не улыбайся. Мы же тут, чтобы кормить их, а не развлекать!
Мы вытащили вставные зубы из духовки, облили их холодной водой, и мама пошла работать как ни в чем не бывало.
Каждый вечер я чистила картошку на следующий день, складывала ее в огромную кастрюлю и помещала в воду кусочек угля, чтобы картошка оставалась белой. Я могла приготовить сконы, шарлотку, оладьи, испечь кекс «мадера» и шоколадный торт, отмеряя ингредиенты на глаз; а также нарезать мясо, пожарить рыбу в кляре и приготовить быстрый обед для всех опоздавших рабочих.
На острове Стюарт мне исполнился двадцать один год. Мама разослала приглашения, очень похожие на официальные:
Мама с папой подарили мне транзисторный радиоприемник; пришли телеграммы от друзей, которые не смогли приехать, а несколько приглашенных местных жителей присоединились к нам за ужином после вечеринки. Мама расписала специальное меню на фирменном бланке отеля, а щедрый папа открыл две бутылки игристого «Корбанс Премьер Кюве».
К этому времени бар у папы уже гудел: отель стал центром небольшой рыбацкой общины.
В 1967 году произошло три значимых события. Во-первых, в июле в Новой Зеландии ввели десятичную валюту. Во-вторых, в октябре подошли к концу 50 лет «шестичасовой попойки» [14]
: 67 % избирателей поддержали закрытие пабов в 10 часов вечера. И наконец, тем же месяцем, в «Черную пятницу», в местных газетах появилась короткая заметка следующего содержания:Я встретила любовь всей моей жизни.
Лэнс Шоу был рыбаком. Он работал на Майки Сквайрса на яхте «Розалинда», ловил рыбу тралом и раков к востоку от реки Лордс. Темноволосый, бородатый, он носил резиновые сапоги до бедра и джинсы. Иногда он заходил в отель, чтобы выпить. Мы с Ритой смотрели, как он идет к пристани или в единственный магазин на острове, который находился через дорогу от отеля. Он был главным красавчиком острова.
Время от времени в маленьком общественном зале проходили танцы, на которые в основном ходили рыбаки со своими женами, одинокие рыбаки и некоторые незамужние девушки. На одном из таких вечеров я увидела Лэнса: он сидел на полу, прислонившись спиной к стене, и играл на красной гитаре, а рядом с ним сидела женщина с большой грудью. Не думаю, что он даже заметил меня тогда: у меня не было такой груди, чтобы привлечь его внимание!
Никто из нас не помнит нашего первого свидания, но вскоре мы начали регулярно встречаться. Наконец я почувствовала, как в моей жизни появилось что-то настоящее, – я влюбилась. В течение следующего года Лэнс неоднократно сталкивался с гневом отца, всегда отвечая на него своей фирменной вежливостью и учтивостью. Маме нравился Лэнс, но папа, когда речь заходила о его дочерях, включал режим берсерка.