Хозяйка книжного магазина

В Канаде Зося Войтовская уже не помышляла о работе, зато она смогла позволить себе приобрести прекрасный немецкий рояль и музицировать для души. Она играла Шопена, Брамса и Рахманинова. Редкие гости, посещающие большой, комфортабельный дом ее отца, приходили в восторг, аплодировали, осыпали исполнительницу комплиментами. Старик Войтовский расцветал от удовольствия.

— Привози внука, Зося, — просил он дочь. — Хочу видеть продолжение нашего рода.

Но Леонард продолжал жить на два дома, не спеша оставлять Москву. Он не понимал, что его держало здесь, в России. Стоило ему увидеть могучие ели в снегу, услышать скрип санных полозьев или звон колоколов деревенской церквушки, как в груди поднималось странное волнение, и Войтовский, не отдавая себе отчета, стремился сюда вновь и вновь.

— Россия обладает особым магнетизмом, — понимающе кивал головой дед. — Эта великая, загадочная страна никого не отпускает из своих мучительных и сладостных объятий. Ее нельзя забыть. Но посмотри вокруг, мой мальчик, — в Канаде такая же природа! А ты вообще городской житель.

Канадский пейзаж, казалось, повторял захватывающие дух российские просторы: те же ели, сосны, те же березы… тот же снег и розовое морозное небо. Но чего-то не хватало. Леонард не мог объяснить, почему его тянет в Россию. Это понимание пришло позже.

Дед умер в преклонном возрасте, и Войтовский разбогател. Ему пришлось вникать в тонкости ресторанного дела, знакомиться с персоналом и наемными директорами, с законами чужой страны, ее образом мыслей. Наконец, освоившись на новом для себя поприще, Леонард Казимирович наладил бизнес, оставил маму управлять ресторанами и коневодческим хозяйством, а сам снова подался в Москву.

— Куда ты, Леон? Зачем? — сокрушалась Зося.

Ее стан все еще оставался прямым, походка твердой, волосы густыми, лишь слегка посеребренными сединой, а лицо гладким, строгим, с красивыми чертами.

— Приведу в порядок могилу отца, — отводил глаза Леонард. — Посмотрю, как там московская квартира.

Неожиданно Зося заплакала.

— Женись, Леон, — попросила она. — Теперь средства позволяют тебе выбрать любую девушку, обеспечить детей, которые у вас будут. Я хочу подержать на руках внука или внучку, прежде чем… чем…

— Мама! Прекрати. Войтовские живут долго.

— А папа?

— Он Ляшкевич, — возразил Леонард. — Ты же не зря осталась со своей фамилией и мне ее дала? Кстати, отец не возражал?

— Нет. Он во всем соглашался со мной.

К чести Зоси, она с достоинством носила дискредитированную фамилию и, выйдя замуж, не пожелала ее менять. Мало того, она и сына записала как Войтовского. Супруг отнесся к этому с пониманием и стойко переносил все тяготы, сопряженные с «эмигрантским родством».

— Если Леон будет Ляшкевичем, наш род прекратит свое существование, — говорила Зося.

Она хотела, чтобы единственный сын женился и произвел на свет потомство, продолжил славную фамилию. Кому останется добро, накопленное ее отцом? Государству? Благотворительным организациям?

— Еще не время, — отнекивался Леонард. — Да и женщины подходящей нет на примете.

Последний аргумент возымел действие: Зося принялась подыскивать для сына невесту. Знакомила, сватала… но все как-то не складывалось. Леонард охотно шел навстречу матери, встречался с претендентками на его руку и сердце, демонстрировал чудеса галантности, без труда очаровывал дам, но… по мере общения с ними обнаруживал недостаток за недостатком. Та излишне болтлива, другая постоянно молчит, третья худа, как сушеная рыба, четвертая много ест, пятая ничего не читает, кроме женских журналов, шестая… впрочем, перечень можно было продолжать до бесконечности.

У Зоси опустились руки.

— Неужели тебе никто не нравится? — с отчаянием спрашивала она. — Такие милые девушки!

— Разумеется, они все прелестны, каждая по-своему, — учтиво отвечал Леонард. — Но ведь любовь выбирает не глазами, а сердцем.

— И что же твое сердце?

— Молчит!

Нельзя сказать, что Войтовский вовсе не имел интимных отношений с женщинами. Он менял любовницу за любовницей и слыл ловким волокитой. Прекрасных дам это не пугало, а, напротив, привлекало. Они слетались к Леонарду, как пчелы к блюдечку с вареньем в надежде полакомиться. И многие достигали успеха, но женить на себе Войтовского еще не удалось ни одной из них.

Он намеренно избегал брачных уз. Женщины быстро ему надоедали — накрашенные личики, модные прически, дорогие туалеты, одни и те же слова, — в сущности, они повторяли друг друга, меняя разве что внешний вид. И в ночном клубе, и на прогулке, и в постели они были одинаковы, как бесчисленные копии, выполненные по заданному образцу.

— Чего тебе не хватает? — спрашивала мать. — Что ты ищешь?