Хозяйка колодца

Не успели гости выйти из здания, как грянула музыка. Ансамбль народной самодеятельности заиграл что-то бравурное, жизнеутверждающее. Гости и сельчане зааплодировали. А на больничном крыльце тем временем установили два столбика с натянутой между ними красной лентой. Как только стихла музыка и последние аплодисменты, к крыльцу подбежала белокурая кудрявая девушка. На красной плюшевой подушечке она несла ножницы.

– Право перерезать красную ленту предоставляется нашему дорогому спонсору Яриго Власу Палычу, – забасил в микрофон Хлебников, забирая у девочки ножницы и по-отечески целуя ее в лоб. – Влас Палыч, дорогой вы наш, прошу!

Яриго принял ножницы, поклонился зрителям и аккуратно перерезал ленту. Грянули литавры, в сумрачное небо взмыли разноцветные шары, присутствующие снова зааплодировали.

– Господа! Друзья! – Яриго в театральном жесте вскинул руки, призывая всех к тишине. – Спасибо, что разделили нашу радость в этот светлый день. Спасибо, что вы с нами!

Ответом ему стал нестройный гул голосов. В толпе раздались и тут же стихли робкие хлопки.

– Марьяна Васильевна! – Яриго обернулся к Марьяне, широко улыбнулся. – Я был бы счастлив преподнести больнице небольшой презент.

Ответить она не успела, потому что на крыльцо взобрались два бравых парня с плазменным телевизором в руках.

– Браво! – закричал в микрофон Хлебников.

И сельчане дружно ответили на его призыв, ансамбль народной самодеятельности ударил в литавры.

– Какая пошлость, – послышался за спиной голос Агаты. – Как же все это банально!

– А по-моему, замечательно и очень оптимистично, – возразил ей Борейша.

– Это вы, Вениамин Петрович, еще не были на Масленице. Вот где настоящая феерия! – в голосе Савельева слышался смех. – А это так… импровизация. Слишком мало времени было у Якова Семеныча на подготовку действа.

– Марьяна Васильевна! – ревел тем временем в микрофон Хлебников. – Ну скажите же что-нибудь! Жизнеутверждающее!

Марьяна вздохнула, стараясь не хромать, подошла к микрофону, поблагодарила всех, кого смогла вспомнить, начиная с Хлебникова и заканчивая пациентами больницы. Растроганный Хлебников поцеловал ее в щеку и, хитро сощурившись, замахал кому-то в толпе.

– А между тем подарки на этом не кончаются! – Он помог взобраться на крыльцо все той же кудрявой девочке. На сей раз она сжимала в руке огромный золотой ключ. Этот ключ Марьяна уже видела первого сентября в школе, им директор открывал символические ворота в мир знаний. Что ключ символизировал сейчас, она боялась даже представить.

– Две комнаты, отдельный санузел, шесть соток плодороднейшей земли, – сказал Хлебников с придыханием и многозначительно пошевелил усами. – А все вместе это благоустроенная квартира для нашего доктора! – Он отобрал ключ у ребенка, протянул его Марьяне. – Не устану повторять, что администрация сельсовета в моем лице неусыпно печется о благополучии молодых специалистов. Как говорится, все лучшее – молодежи! За ордером на квартиру зайдешь завтра, – добавил он шепотом, пожимая Марьяне руку.

Когда с официальной частью было покончено, ансамбль народной самодеятельности загрузился в «газель», сельчане разошлись по своим делам, а ребятишки были отпущены на волю, празднование переместилось в холл больницы, где был организован фуршет с шампанским и бутербродами с красной икрой.

Стоя с бокалом шампанского в руке, Марьяна наблюдала за присутствующими. Самое интересное только начиналось.

На медальон отреагировали абсолютно все, и это было неожиданно.

– …Забавная побрякушка, – улыбнулась Агата привычно снисходительно и привычно презрительно.

– …Да, славная вещица. – На холеном лице Глеба промелькнула тень не то тревоги, не то узнавания.

– …Антикварная? – Савельев рассматривал рыбку с каким-то совершенно детским восторгом. – Не знал, что вы тоже любитель старины.

– …Откуда это у тебя? – Во взгляде Моргана не было ничего кроме подозрительного удивления.

Ему единственному она ничего не ответила, повернулась спиной. В памяти были свежи воспоминания о минувшей ночи, ей больше не нужно быть вежливой, ей нужно лишь немного времени.

– Сегодня вечером ты все расскажешь Полевкину, – злое горячее дыхание щекотало затылок.

Марьяна снова ничего не ответила, улыбнулась пробирающемуся к ней сквозь толпу гостей Борейше.

– Невероятно! – Писатель не сводил взгляда с медальона. – Марьяночка, позвольте полюбопытствовать, где вы взяли эту красоту?

– Купила. – Она с деланым равнодушием пожала плечами.

– А вы знаете, что точно такая же рыба изображена на гербе графа Лемешева?

– Что вы говорите, Вениамин Петрович! – Притворное удивление далось ей легко. – А где вы видели этот герб?

– Да так… – Борейша, казалось, смутился. – Уже и не припомню. Память стала не та, понимаете ли. – Он подхватил Марьяну под руку, увлек к окну, подальше от гостей. – Вы, наверное, в курсе, как меня заинтересовала эта история про старый сад и призрак графини, – сказал заговорщицки.

– Да, я знаю, – Марьяна кивнула. – Я только не понимаю…

Борейша остановил ее нетерпеливым взмахом руки.