Хозяйка леса

Во втором отделении концерта на сцену вышла некрасивая толстая девушка, счетовод из конторы леспромхоза, она читала отрывок из поэмы «Зоя». Внезапно потух свет. Кто-то свистнул, в задних рядах послышались крики, но девушка продолжала читать взволнованным, глубоким голосом. Зал притих. Зою ведут на казнь. «Если на восток пойти — Москва» — падали в зал слова, и луч фонарика освещал побледневшее лицо выступавшей. Нина стояла за кулисами, слушала и чувствовала, как у нее самой поднимается в груди волнение. В этом скромном счетоводе леспромхоза, несомненно, есть искра таланта.

Чтение кончилось. В зале — тишина. Вспыхнул свет на сцене. Девушка стояла, опустив голову, словно она еще жила в мире своей сверстницы, чья жизнь трагически оборвалась в далеком заснеженном селе.

После концерта, в тесном фойе, Анастасия Васильевна лицом к лицу столкнулась с Баженовыми. На улицу вышли имеете. Баженовы пригласили ее на чашку чая. За столом, уставленном вазочками с вареньем, печеньем, конфетами, Нина стала жаловаться на тяжелую жизнь. В магазинах редко бывает мясо, масло. Столовая грязная, обеды ужасны. Домашней работницы не найти: женщины предпочитают работать в леспромхозе. Ванны нет, приходится ходить в баню.

Анастасия Васильевна спросила, нравится ли ей работа в клубе.

— Если говорить откровенно, то, конечно, нет. — Нина полюбовалась своим перстнем с крупным рубином. — Молодежь, правда, милая, старательная, увлекается сценой, но мне моя деятельность никакого удовлетворения не приносит.

— Ниночка, честное слово, у тебя неплохие постановки, — вмешался в разговор Баженов.

— Алеша, не криви душой. Конечно, требовать от трактористок, сучкорубов, трель… трель… Алеша, как их? Ах, да, трелевщиков — никак не запомню, — требовать от них профессиональной игры глупо, но уж очень они наивны на сцене.

— А мне нравится наша самодеятельность, — заметила Анастасия Васильевна.

— Ну, что вы! — Нина снисходительно улыбнулась. — Их игра! Эти топорные движения, грубые голоса. Правда, ость одна девушка. Алеша, ты ее слушал на моем первом концерте. У нее большие способности.

— Счетовод из конторы? — подхватил Баженов. — Великолепно читает. Я уверен, еще отыщутся одаренные. Молодежи в поселке много.

Нина задумалась. Ее рука машинально перебирала бусинки янтарного ожерелья.

— Мне самой хочется играть. Мне нужен настоящий театр. — Нина бросила на мужа выразительный взгляд.

Баженов усердно помешивал ложечкой чай в своем стакане и на жену не смотрел. Он обрадовался вбежавшему в комнату сыну. Нина строго приказала мальчику поздороваться с «тетей». Анастасия Васильевна задержала в своей руке пухлую руку Генки.

— Ты ходишь в детский садик?

Генка исподлобья взглянул на «тетю»:

— Хожу.

— Тебе там правится?

— Ага! — мотнул головой Генка, схватил со стола конфету и, громко топоча, убежал. Нина поморщилась.

— Ребенок ужасно распустился в детском саду. Дурное влияние. В поселке очень грубые дети. В Ленинграде бабушка следила за каждым его шагом. Она давала ему правильное воспитание. Воспитательницы детского сада не блещут образованием. Путают Ушакова с Ушинским.

— Дети всюду одинаковы, Ниночка, — мягко возразил Баженов, — А воспитательницы здесь неплохие.

— Ты здесь всем очарован, — насмешливо заметила Нина.

Баженов включил радиоприемник, как показалось Анастасии Васильевне, слишком поспешно.

— Рояль я люблю, — вздохнула Нина, слушая музыку. — Кажется, Григ?

Анастасия Васильевна сказала, что исполняется рапсодия Листа.

Нина умело скрыла свое удивление: «Лесная дикарка разбирается в музыке?»— небрежно отозвалась:

— Да, конечно, Лист… Алеша, подай мне платок. Спасибо, мой друг. Боже мой, какую смертельную тоску наводит на меня музыка в этой глуши! — Ах, Анастасия Васильевна, настоящая жизнь только в большом городе. — Нина мягкими женскими движениями рук поправила волосы, любуясь собой в зеркало. — Мы уедем, уедем отсюда, или я повешусь, брошусь в реку.

В соседней комнате Баженов укладывал в постель сына. В полуоткрытую дверь Анастасия Васильевна видела, как он надел на Генку голубую пижаму, прикрыл одеялом и присел на край кровати, взяв мальчика за руку. Так он быстрее засыпал. Если бы у нее был сын, она сама укладывала бы его.

— А что говорит Алексей Иванович об отъезде?

— Мой муж с головой ушел в дела. Ему нелегко, я вижу, но он не жалуется, я бы сказала, он даже увлечен своей работой и не хочет покидать Карелию. Но думаю, что мне удастся его убедить. Муж меня любит, с моим мнением считается. Посудите сами: он — крупный инженер, конструктор. Разумно ли ему тратить свое время и способности на леспромхоз? Меня беспокоит его будущее. Я на втором плане, дело не во мне.

«Нет, дело к тебе» — подумала Анастасия Васильевна, с пристрастием изучая ее. Тщательно причесанная голова, тонко и умело подгримированное лицо, платье, сшитое у дорогой портнихи. Ум сказывался в больших карих глазах, но что-то хищное пряталось в глубине их, и это настораживало Анастасию Васильевну, мешало ей чувствовать себя непринужденно в ее обществе.