Хозяйка Медной Горы. Часть I. Чужаки

Ощущение стрелы времени вернулось два прихода Нервного назад. Этот Нервный, похоже, применял к Вернону что-то психоактивное. Что бы там ни было, эффекта больше нет. Иммунитет Bear, если успевает, со временем вырабатывает толерантность почти к любому веществу, распознанному как чужеродное, особенно если речь о сложных органических молекулах. Выше устойчивость к инфекциям, ниже шанс отравиться какими-нибудь выбросами. К сожалению, это распространялось и на лекарства. Роб вел специальный, уже довольно длинный список того, что Ямакаве давать бессмысленно.

То, чем Вернона травили здесь, тоже перестало работать, но последствия его использования, похоже, успели нагрянуть. И потеря зрения была среди них не самой страшной. Глаза ― хрупкий и важный орган. Современная медицина в совершенстве умеет его восстанавливать. Вернону вернут и глазное яблоко, и нейронную связь с ним. Тяжесть и слабость во всем теле, ноющая боль в шее при попытке хоть немного напрячь мышцы ― все это тоже ерунда.

Значение имела только жажда. Мучительная. Жуткая. Сухой язык царапал небо. Вернон закрыл глаза. Веки ― словно наждачная бумага. Сердце тяжело, медленно бухает в груди. Отдается в висках. Бум. Бум. Бум. Бум. Без паники. Он жив. Паника и отчаяние ведут в никуда. Он в сознании. Сейчас он соберется с мыслями и оценит ситуацию. Составит план. Будет его придерживаться. Это всегда срабатывало. Даже в тот, самый первый, раз. Самый страшный. Третий месяц после выхода в системе Аделаир. Уже подлатали корабль, стабилизировали все системы, но работы было все равно слишком много. Все очень устали. Дежурный заснул за пультом и пропустил астероид. Им всем повезло, что камень прошел по касательной, задев лишь один отсек. Четвертому и седьмой, работавшим в том отсеке, тоже повезло, ведь четвертый заметил в крохотном техническом иллюминаторе летевшую на них глыбу. «Повезло?» То, что случилось дальше, до сих пор страшно было даже вспоминать. «Тогда мы оба выжили». И сейчас совсем не так плохо.

«Хорошо. Как конкретно сейчас?» Вернон четко, в деталях, мог воспроизвести последние минуты перед потерей сознания. Чужие пальцы на шее. Выстрел в дракона. Странно вялое, тяжелое тело черно-белого человека. Удар головой. Затылком, с правой стороны. Что произошло после? Судя по степени обезвоживания, без сознания он провалялся не один день. Дольше, чем он бы ожидал, ведь голова у него крепкая. Разноцветные облачка пыли. «Мох. Надышался, наверное. А потом аборигены добавили».

Бум-бум. Бум. Бум. Пульс попытался ускориться, но кровь оказалась слишком вязкой. Разрисованное лицо. Светлые, почти белые глаза над респиратором. «Это был человек. Человек же??» По спине пробежал странный, не знакомый Вернону холодок. Ощущение это было пыльным и затхлым, словно вынутым из погреба, из глубины веков, еще до космической экспансии, когда люди не просто разделяли всех на своих и чужих, но и отказывали чужим в праве считаться людьми. Племена, ведущие свой род от разных тотемных животных. Касты. Сословия. Религии, сеющие раздор на одном лишь только основании следования различным ритуалам. Нации, полагающие особенности внешности, язык или совсем уж эфемерные вещи, вроде предпочтений в музыке и одежде, достаточной причиной, чтобы вычеркнуть некоторых homo sapiens из списка людей.

С ростом базового благосостояния и доступности научно достоверной информации все эти надуманные условности постепенно растворились в том, что действительно имело значение. От тех темных дней осталась лишь сухая память в исторических хрониках, и жуткие в своей правдивости рассказы о том, как люди с невероятным упорством вырезали эти несуществующие границы тупым ржавым ножом по живому телу собственной цивилизации.

Когда каждый с детства видит вокруг яркое, захватывающее разнообразие лиц, мнений и интересов, когда в молодости каждый может попробовать себя в самых разных сферах, границы, возникающие между группами, никогда не превращались в стены, через которые стороны не слышат друг друга.

«Потому что те, кто не слышат, уходят в вейверы». Бум. Бум. Бум. Мысль о том, что он сам ― вейвер, но при этом не очень представляет, как можно не слышать других, струйкой дыма вплыла было в сознание, но быстро растворилась в нараставшем беспокойстве. План не складывался.

Плененные партизаны. Расстрелянные заложники. Сожженные на кострах еретики.

Вернон попытался сглотнуть. Пить хотелось очень сильно.