Хозяйка приюта магических существ (СИ)

Глаза Сивиль тут же начали наполняться слезами — Рэцу явно не стоило напоминать ей о погибшей матери.

— Помог? Моя мать умерла! Какая от нее помощь, какая польза?! Она ничтожная, — зло сказала единорожка.

Вайт не успел ее покусать только по одной причине: Хэй, наконец, отмер и вовремя среагировал, подхватывая волчонка на руки. А я поняла, в чем проблема: Сивиль винила меня в смерти ее матери. Что же, тут я мало что могла сделать. Я была ни при чем, но в то же время в глазах единорожки являлась единственным объектом, на который можно было выплеснуть даже не ненависть, а боль, досаду и отчаяние.

Я ей сочувствовала, но становиться козлом отпущения не собиралась. Да и своими словами она легко зацепила и дракона, который смотрел на единорожку весьма недоброжелательно, и добродушного Вайта, который продолжал скалиться и рычать, и даже флегматичного Арча. Я хотела помочь Сивиль справиться с ее болью, но не за счет себя или своих подопечных. Но пока нужно было, чтобы ее кто-то успокоил.Кто-то, кому она доверяла, например, Рэцу.

— Так, всем успокоиться,- строго сказала я. — Прекращаем драки. Берите пример с Арча — он сидит себе тихо и ни на кого не набрасывается.

— Да я очередь свою жду, младшим надо уступать, — ответил Арч, демонстративно поднимая лапку и выпуская когти. — Вот ее сейчас потреплют, а потом уж и я с удовольствием оставлю парочку царапин на ее наглой морде.

— Рэцу, забери, пожалуйста, Сивиль, я приду и поговорю с вами наедине, — сказала я.

Я не могла ругать своих подопечных. Да, они подрались, но у них была веская причина, да и всерьёз дракончик не атаковал Сивиль, иначе та была бы... Не такой целой и невредимой. Детская драка, где каждый выплеснул свои эмоции, не была проблемой. Проблемой было то, что предшествовало этой драке. И сказать детям, что они поступили неправильно, равносильно тому, что обесценить их желание защитить меня. 

Я не могла объяснить своим подопечным при Сивиль, почему к той нужно было быть хоть немного снисходительнее.

Я не могла поговорить с Сивиль сейчас, когда она была решительно настроена против меня и в присутствии тех, с кем она умудрилась поругаться.

Поэтому разделить их и поговорить по отдельности — единственный способ добиться мира и спокойствия в этом доме.

Когда Рэцу вместе единорожкой покинули гостиную, я попыталась пересадить дракона со своих рук на стол, но вышло у меня не очень — уж слишком крепко он в меня вцепился.

— Что такое? — спросила я. — Посиди пока на столе.

— Не буду, — буркнул дракончик. — Не хочу.

— Моим рукам ничто не угрожает, — почти серьезно сказала я. — Видишь, Сивиль меня недолюбливает, не доверяет, поэтому претендовать точно не будет.

— Угу, знаю я таких. Делают вид, что им неинтересно, а стоит отвернуться, отпустить драгоценные ручки — как тут же набросятся! Посмотрят, увидят, что на твоих ручках хорошо, а потом и слезать не захотят.

Рядом послышался приглушенный смех Хэя, за что мужчина получил от меня убийственный взгляд. У меня тут детская трагедия, а ему смешно.

— Лисса, я приду попозже, думаю, вам стоит поговорить наедине. И Элис скажу, чтобы пока не заходила, — сказал мне Хэй, правильно интерпретировав мой посыл, и покинул учебную комнату.

И я решила не оттягивать разговор с детьми:

— Вы знаете, почему Сивиль себя так повела?

Арч не обратил внимания на мой вопрос, дракон пытался посильнее прикрепиться ко мне с помощью хвоста, лишь Вайт робко спросил:

— Потому что у нее нет разума?

— Нет, Вайт, она разумное существо, не вздумай ее попробовать на вкус. Сивиль себя так повела, потому что ей очень больно. Вам всем было больно, когда умерла Трисси, верно? — сказала я и, дождавшись кивков, продолжила: — Вы знали Трисси всего день. А Сивиль знала ее несколько тысяч дней, поэтому ее боль больше вашей в несколько тысяч раз.

— Но я все равно не понимаю, — неожиданно заговорил дракончик. — Какая связь между тем, что ей больно, и ее словами? Почему она обвиняет тебя в смерти Трисси, если Трисси умерла из-за охотников? Мне кажется, что Вайт прав, и она неразумна!

Тяжело, очень тяжело. Я бы предпочла столкнуть в бою с кем-то, кто по уровню не уступает Королю Монстров, чем отвечать на столь сложные вопросы.

— Потому что это ее способ уменьшить боль. В ней много плохих эмоций, много боли. Если она не попробует на кого-то эти эмоции переложить, то сама эту боль не выдержит, — сказала я, прекрасно понимая, насколько мои слова абстрактны и непонятны. — Я самый подходящий объект, на кого она может выплеснуть свою боль.

Меня поняли. И Вайт, который покивал, и вздыхающий Арч. А дракончик спросил:

— Мой главный человек, я только в одном не разобрался. Если ей так нужно уменьшить свою боль, разве не проще с кем-то обняться? Мне ведь стало намного легче после того, как ты обняла меня. Мне кажется, что этот способ намного лучше, чем тот, что придумала она!

— Дракон, — сказала я максимально серьезно. — Тебе стало лучше, потому что ты хорошо меня знаешь, потому что я близка тебе, поэтому объятия на тебя и подействовали. Но у Сивиль сейчас нет такого человека. Ее некому обнять, понимаешь?