Хозяйка проклятого острова

Следующие полчаса в комнате Ормонда стояла суматоха. Диана собирала вещи, которые по ее мнению могли ему пригодиться в лесном домике, и искоса поглядывала на магичку. Или магессу? Язык не поворачивался назвать ее ведьмой.

– Кто она такая на самом деле? – шепнула Диана, когда подошедший Джерард обнял ее со спины.

Тот несколько минут молча наблюдал за действиями магички, а потом так же тихо ответил:

– Когда-то ее звали Риналия ди Антрес. Она была одной из десяти королевских премагов.

– Была?

– Да. Почти все они погибли в битве за Валарию. Тех, кто выжил – казнили вместе с моим братом и его семьей. Риналия спаслась лишь потому, что не участвовала в той битве.

– А где же она была? – Диана удивленно оглянулась на принца.

Тот плотнее сжал губы, явно не спеша отвечать.

Вместо него ответила сама Рушка. Окинув Диану непроницаемым взглядом, произнесла:

– Рожала.

Это было сказано таким тоном, что у Дианы отпало все желание любопытствовать дальше. Но она продолжила молча наблюдать за магичкой.

Та командовала слугами так, словно всю жизнь только этим и занималась. Даже старый поношенный плащ не мог скрыть ее истинно аристократическую внешность. Выражение лица, осанка, жесты – все указывало на то, что Риналия ди Антрес родилась, чтобы приказывать.

У Дианы в голове не укладывалось, что древняя старуха оказалась молодой привлекательной женщиной. “Сколько же ей лет? – думала она, наблюдая за ней. – На вид не больше двадцати пяти, а может, и все двадцать”.

Неужели она ровесница ее, Дианы? Ой нет, маги ведь долго живут! Этой Риналии вполне может быть и под семьдесят. Возможно, будучи старухой, она как раз и выглядела на свой реальный возраст!

А еще у нее есть дети. По крайней мере один ребенок. Где он сейчас? Может, на этом острове?

Вопросы множились, но озвучивать их Диана остерегалась. Слишком уж непонятной была реакция Рушки на ее любопытство.

Наконец так и не пришедшего в себя Ормонда погрузили на носилки и унесли. Риналия вышла следом за ними.

– Я прослежу, чтобы по дороге ничего не случилось, – сказал Джерард, целуя Диану в висок.

Она кивнула с легкой улыбкой.

Последний слуга поспешил вслед за принцем. И госпожа ле Блесс осталась одна в комнате мужа.

***

– Да, мой супруг находился в палате, когда все это случилось. Нет, мой супруг не видел, куда пропала наша дочь. Да потому что он ослеп от яркой вспышки! И ему неизвестно, что так ярко вспыхнуло! – голос Тамары, поначалу звучавший спокойно и рассудительно, взмыл вверх.

Она снова потеряла терпение.

Суховской надеялся, что жена не расплачется как в прошлый раз. Но тихие всхлипы из соседней комнаты подсказали, что он ошибся.

После того, что случилось в палате дочери…

Он не мог называть ту девушку иначе, пока не получалось.

Но после случившегося в тот день зрение покинуло Бориса, зато его слух обострился до невероятных пределов. Теперь Суховской слышал не только то, что говорилось в соседней комнате, пусть и закрытой. Теперь он мог разобрать слова, произносимые женой в кабинете на первом этаже, в то время как сам находился в спальне.

Этот новый дар стал сущим наказанием. Ведь теперь Борис слышал многое из того, что было лучше не знать. Услышал о себе…

И все в очередной раз переместилось с ног на голову.

Потрясения уже давно должны были исчерпать свой лимит. Но там, на небесах, видно, решили осудить его сразу за все грехи и продолжали осыпать из рога изобилия. Только не дарами – наказаниями.

Во-первых, Диана оказалась не его дочерью. И та, вторая девушка, тоже. Борис не успел сделать ДНК-тест, но после всего, что услышал из уст супруги, в этом не сомневался.

Во-вторых, он был слеп как крот и абсолютно беспомощен. Лучшие врачи пытались выяснить, что произошло, поставить диагноз и разработать лечение, но пока безрезультатно.

И наконец, самым неожиданным стало то, что его Тамара завела любовника. Это открытие оказалось невероятно болезненным, потому что в груди Суховского, как выяснилось, находился вовсе не камень. А живое сердце, в котором все еще теплились чувства к жене.

Когда его жизнь была заполнена до отказа работой, встречами, совещаниями, в ней хватало места только для дочери…

Теперь все ушло, осталась только Тамара. Слыша ее голос, Борис вспоминал прошлое, молодость, их первую встречу, тепло ее рук…

Эти воспоминания были сладостными и болезненными одновременно. Он понимал, что упустил свой шанс. И не представлял, что теперь будет. С ним. С ними…

Подслушав разговор жены с любовником, Суховской понял, что вскоре останется совсем один.

В первые дни после инцидента в больнице дом Суховских осаждали полицейские всех мастей. Они задавали Борису массу вопросов, обнадеживали логикой – Диана без сознания, ей необходима специализированная аппаратура, значит, похититель закупил ее или закупает. Никто из следователей не озвучил вариант, где похититель не станет ничего закупать, и Диана (или кем бы она ни была) просто умрет без поддержки препаратов и приборов.

Борис не верил ни в одну из этих версий. Он вообще не верил в похитителя. Что бы ни говорили медики, полицейские или полицейские медики – Суховской видел, что случилось с его дочерью. Она растаяла в ярком сиянии, которое лишило его зрения, бизнеса, круга общения и всего того, что прежде он считал чересчур важным. Считал своей жизнью.

Но, как выяснилось, бизнес и партнеры – это еще не вся жизнь.

В коридоре раздались торопливые шаги жены. Суховской уже понял, что она раздражена, исключительно по возмущенному топоту ее каблучков, взбивающих шерсть ковров.

Лежащий рядом Зевс тоже услышал шаги, но чуть позже. Он поднял голову, напряженно глядя на дверь. Прежде его бы обязательно согнали с постели и выгнали из спальни, но сейчас он стал главным компаньоном хозяина. Мейн-куну теперь позволялось почти все – даже спать на хозяйской кровати.

– Не бойся, – Борису положил ладонь на холку кота и легонько погладил. – Она тебя не тронет.

– Нет, ты представляешь! – Тамара ворвалась в его комнату без стука и сразу подошла к постели.

Борис лежал. Видимо, девяти не было, потому что сиделка еще не пришла, чтобы помочь ему умыться и одеться.

– Ты представляешь, – повторила Тамара, окидывая взглядом и сжавшегося в ожидании окрика Зевса, и безучастного мужа, а затем продолжила: – Они назначили какого-то нового следователя. Он приедет сегодня и снова будет задавать вопросы!

От вопросов Тамара устала. Тем более что она не видела в пропаже незнакомки никакой беды. Напротив, с исчезновением самозванки решились многие проблемы.

И по тому, как спокойно его жена все это восприняла, Суховской окончательно уверился, что лежавшая в клинике девушка не была его дочерью.

– Валентины еще нет? – Тамара взглянула на изящные часики, украшавшие ее запястье. – Ах да, еще только восемь тридцать. Давай я тебе помогу?

– Давай.

Предложение жены неожиданно обрадовало Суховского. Оно несло с собой некое тепло, которого стало так мало в его жизни. Хотя, если признаться честно, то прежде его было еще меньше. Но прежде он и не нуждался в этом так остро. Потому что прежде не был развалюхой.

После случившегося Борис осознал, как дорожит этим теплом. Он боялся, что вот-вот все закончится, жена бросит его и уйдет к любовнику.

Тамара помогла ему встать. Он мог бы и сам, но прикосновения супруги дарили необъяснимую надежду. Если бы Суховского спросили, на что он надеется, Борис не смог бы дать внятного ответа.

И все же надежда была.

Тамара помогла снять пижаму и закрыть душевую кабину, а потом терпеливо ждала снаружи, готовая оказать помощь, если он вдруг попросит.

Не попросил.

Стук капель по пластику стих. Зашелестела, открываясь, дверца.

Тамара проглотила вздох. Муж предстал перед ней обнаженным, со стекающими по крепкому, еще вовсе не старому телу ручейками воды.

Чуть помедлив, Тамара подала ему полотенце. А затем и сама прикоснулась мягкой тканью к такому знакомому и почти забытому телу.

Борис замер, ощутив прикосновение. Он еще не понимал, что жена задумала, но надежда, поселившаяся в душе, пустила ростки.

Тамара вытирала его осторожно, но тщательно. Не пропускала ни сантиметра влажной кожи. Она не просто исследовала, она вспоминала.

Мужская плоть отреагировала, подалась навстречу прикосновениям, показывая, что Борис очень рад этой нежданной заботе.

Тамара радостно усмехнулась. Она уже не могла и вспомнить, когда у нее была близость с мужем. Не сомневалась, что он ее давно не хочет. И это свидетельство того, что она ошибалась, всколыхнуло уже ее надежду.

Взяв мужа за руку, Тамара потянула за собой.

– Идем в кровать, – голос охрип.

Хотя внутри еще жило сомнение, что супруг оттолкнет ее как прежде, возмутится, скажет “не до того сейчас”.

Но этого не произошло.

Борис сжал ее пальцы и двинулся в спальню с такой поспешностью, что на глаза навернулись слезы счастья – он все еще ее хочет.

Она думала, что придется все брать в свои руки, ведь он совсем не видит. Но в постели с ней оказался прежний Суховской – властный, решительный, заставляющий подчиниться его напору.

И Тамара подчинилась. Закрыла глаза и застонала, ощущая долгожданное вторжение. Он двигался резко и напористо – ровно так, как ей хотелось. До первой разрядки женщина дошла буквально через несколько рывков.

Ощутив это, Суховской довольно зарычал и усилил напор, чтобы снова вознести жену на вершину и оказаться там вместе с ней.

Зевс некоторое время равнодушно наблюдал за супругами, а потом с коротким мявком направился прочь. Постельные игры людей его утомляли. То ли дело кухня, где повар уже готовит завтрак и наверняка отложил что-то вкусненькое для кота.

Когда все закончилось, Борис не решился отпустить жену. Наоборот, крепко обнял ее, разомлевшую. Часто дыша, уткнулся ей в грудь влажным от пота лицом. Ему на миг показалось, будто то, что случилось сейчас, стерло между ними преграду. Будто в спальне стало тепло и уютно.

А потом понял, что жена плачет.

– Я сделал больно? – напрягся Борис.

– Нет! – теперь уже она вцепилась в него, боясь, что он разожмет руки, снова станет чужим и холодным.

– Тогда почему ты плачешь?

– Не знаю…

Тамара не ждала близости с мужем, но где-то глубоко в душе все это время надеялась на нее. Она не могла объяснить своих слез, ведь сейчас ее переполняло невообразимое счастье. И все же по щекам бежали соленые ручейки, а она всхлипывала и улыбалась.

Склонившись к ней, Борис начал собирать губами слезы с ее губ.

– Прости, на второй раунд я пока не способен, – хмыкнул он, ощутив, что жена вновь начинает реагировать на прикосновения.

– Ничего, я подожду, – Тамара прижалась к мужу, жадно вдыхая его запах, а потом предложила: – Может, тебе стоит поесть, тогда и силы вернутся?

В ответ услышала то, ради чего стоило все разрушить и снова создать – его смех.

Завтрак она велела накрыть на одном краю большого стола. Отпустила пришедшую сиделку и сама ухаживала за мужем, подливая ему сок и подкладывая на тарелку вкусные кусочки. То, что падало на пол, становилось законной добычей Зевса, который, как обычно, крутился в столовой во время завтрака.

Тамара подтрунивала над супругом, говоря, что он больше еды отдает наглому меховому мешку, чем кладет себе в рот.

Это утро впервые за многие годы было похоже на те, счастливые, что случались с ними в молодости. До того, как Тамара Суховская наделала столько ошибок.

Идиллию нарушило легкое покашливание.

– Ирина? – Тамара перевела взгляд на застывшую в дверях экономку. – Что-то случилось?

Та кивнула, а затем огорошила сообщением:

– Там господин Лесницкий. Просит его принять.

– Игорь? Что ему нужно?

А у Бориса сдавило в груди.

С тех пор как “Диана” попала в больницу, этот подонок просто исчез. А он и не думал его искать, не до этого было. Но теперь…

– Пригласи его, – через силу выдавил Суховской.

– Ты уверен? – Тамара с тревогой взглянула на мужа.

– Да.

Пора расставить все точки над “i”.