Хозяйка пролива Боншон

Жеан правил, а мы с Демьеном сидели позади и болтали. Городок, куда сейчас направлялись, по рассказам капитана, был маленьким и неприметным, главной его особенностью было то, что стоял он на тракте, который шёл от ближайшего морского порта почти через всю страну. Ежедневно там проходили и оставались на ночлег десятки путешественников. Так и получилось, жителей мало, народу много и гостиниц больше, чем жилых домов. Потому и появился в Тарте сиротский приют, дети терялись в толпе, отставали от родителей или те умирали. Их воспитывали до пятнадцати лет и выпроваживали на улицу.

Дорога вилась через редкий лесок, и я с любопытством рассматривала всё вокруг. Такие же деревья: вон ольха, стоит как девушка на выданье, в серёжках и новом платье, тянули к небу свои мощные ветви дубы, за ними стояли пышные буки, в глубине леса виднелись ели. По стволам скакали любопытные белки, пели птицы, мелькая в листве. Под ногами расстилался роскошный ковёр горечавки, насыщенного синего цвета. В тени деревьев виднелись робкие ландыши, едва покачивающие своими колокольчиками.

Дальше путь вышел к широкому лугу, за которым и проходил тракт. Наше уединение закончилось: по большой накатанной дороге катили телеги, спешили всадники на лихих рысаках, шли пешие. Отовсюду раздавался гул голосов.

– Тут такой оживлённый порт? – странно, что до сих пор мне о нём не рассказывали. И воспоминания не всплывали.

– Он называется Монтель, – отозвался Демьен, – это перевалочная база торговцев. Отсюда отправляются товары в разные города и страны. И на этих же кораблях плывут те, кому запалить за приличную каюту не по карману.

Солнце, поднимаясь к зениту, припекало всё сильнее, меня в итоге разморило, и незаметно я уснула, оперевшись о плечо Демьена.

– Белла, – сквозь сон донёсся ласковый голос, – просыпайтесь, приехали.

Приоткрыв веки, обнаружила, что я лежу в объятьях капитана, который поддерживает меня точно ребёнка. Его глаза были напротив, полные загадочной синевы. Где-то там плескалась нежность, скрывшаяся сейчас за бликами смешинок. Смутившись, быстро села и стала поправлять примятую одежду.

Мы въезжали в Тарт. Чем-то неуловимо он напоминал европейские городки: каменные дома, мощёные узкие улочки, над дверьми висели деревянные вывески. С любопытством разглядывала народ. Мужчины в основном ходили в холщовых штанах и рубахах, поверх которых надевали пёстрые жилеты. Женщины были одеты в платья из плотного сукна, сверху которых повязывали фартук. На головах у многих красовались небольшие чепчики или платки. Я растерянно взглянула на Демьена, словно ища поддержки. Может, и мне надо было надеть головной убор, но в поместье многие ходили без них. Нок апитан беззаботно насвистывал какую-то незатейливый мотивчик, не проявляя и тени беспокойства.

Мы остановились возле небольшого магазинчика:

– Теперь прогуляемся с вами пешком, мадам, до приюта недалеко, – Демьен спрыгнул с телеги и помог мне спуститься, – Жеана мы оставим здесь. Он пристроит наш улов в хорошие, а главное, платёжеспособные руки, – капитан хитро улыбнулся.

– Не сомневайтесь, госпожа, – пробасил тот, – всё сделаем в лучшем виде.

Мы направились по узкой улочке, куда указал Демьен, по бокам высились двух- и трёхэтажные каменные дома. Минут через десять вышли к мрачному особнячку, который стоял за кованой оградой в глубине сада с корявыми сухими деревьями. Уныние почти физически ощущалось в воздухе, настолько тоскливым был вид здания. Подъездная дорожка и крыльцо засыпаны сухой листвой. Кажется, весна, заглянув сюда, испугалась и обошла этот дом стороной. Трава на газонах была сухой и жёлтой, даже птицы не садились на ломкие сучья измождённых деревьев.

Демьен подошёл к двери и постучал. Заскрипев так, что с крыши порскнули пару котов, та приоткрылась и в проём выглянула тощая мужская физиономия. Вид у него был, точно он переживал последнюю стадию анорексии.

– Что вам угодно, – проскрипел он.

– Мы к даммэ Прети, передайте, её ожидает капитан ля Фэрон.

Дверь распахнулась, анорексик учтиво поклонился.

– Проходите, мадам, месье. Даммэ Прети сейчас спустится.

Мы вошли в тёмный холл, на окнах висели основательно пропылившиеся портьеры, пара диванов сиротливо жались к стенам, вид их был столь удручающим, что присесть я не рискнула.

Тощий поднялся по лестнице и вскоре раздался визгливый голос:

– Ах, капитан ля Фэрон! Почему вы не проводили его сразу ко мне?! – к нам степенно спускалась худая женщина, судя по лицу, её мучила желтуха на последней стадии. По этим двоим можно сказать, что над приютом нависла костлявая рука голода.

– Даммэ Прети, – поклонился Демьен, – вы всё так же прекрасны.

Желтушная улыбнулась, жеманно хлопая ресницами:

– Ах, капитан, вы так галантны!

– Мы проездом в Тарте, – продолжил Демьен, – я представляю здесь интересы мадам ля Лорэй, – капитан отступил на шаг, представив меня женщине.

– Какая честь, мадам, – заохала жертва Боткина, – но чем для вас может быть полезна скромная хозяйка сиротского приюта?