Хозяйка Птичьей скалы

Полосатику понравилось, как дрался отец. И когда на другой день возле них опять появился черный олень и лизнул его мать, Полосатик подбежал и с разгону ткнулся ему в бок. Черный подпрыгнул с испугу, хотел боднуть рогом Полосатика, но тот успел вовремя отскочить. А черный разозлился, надулся и ушел.

Вот так и жил Полосатик в долине среди сопок, и жить в общем-то было весело. У него был самый сильный отец, самая красивая мать, был Мальчик с теплыми руками и целая куча друзей — молодых олешков. С олешками он бегал по долине, они толкались боками, меряясь силой, а иногда он даже норовил боднуть их своим безрогим лбом.

Еще веселее стало, когда появилось солнце. За две недели, что он родился, оно еще ни разу не выходило. И вдруг сверху полилось что-то желтое и колючее, у Полосатика защипало в глазах, и он сразу ослеп. Он немножко испугался, но мать, успокоила его, сказав, что это солнце, все давно его ждут и теперь совсем мало осталось до лета. И еще сказала, что это пока не настоящее солнце — настоящее загорится, когда с неба уйдут все облака, даже самые тоненькие, вот тогда они, наверно, и покинут долину.

Полосатик быстро привык к солнцу и, бегая по долине, часто задирал голову, чтоб узнать, скоро ли оно станет настоящим.

И вот началось настоящее солнце. Полосатик проснулся раньше всех и увидел его за далекой-далекой сопкой. Оно было круглое, над ним горел костер, похожий на костры, какие пастухи разводят на ночь на снегу, чтоб теплее было оленям, а сопка, над которой оно висело, была желтая-желтая. Полосатик подхватился на ноги и побежал к солнцу.

Он долго бежал по сопкам, по ложбинам, а солнце шло ему навстречу. В одном лесу оно распалось на много маленьких солнышек, желтыми кружочками повисло на заснеженных деревьях, рассыпалось по снегу меж стволами. Полосатик стал гоняться за желтыми кружочками, подпрыгивал, норовя губами сорвать их с веток. Кружочки убегали от него, тоже подпрыгивали, качались на ветках, и с веток на него сыпался снег.

Полосатик отряхивался, снова ловил губами кружочки, выковыривал их копытцем из снега. Он так увлекся этим, что не заметил, как подкрался вечер. Солнца в лесу не стало, Полосатику захотелось есть, и он побежал домой.

Уже совсем потемнело, когда он вернулся в долину. Но в долине никого не было. Он увидел изрытый копытами снег, котышки замерзшего помета и темные круги протаявшей земли в том месте, где стояли палатки. Сперва Полосатик растерялся, не зная, что делать, но потом сообразил, что надо бежать по следу. И кинулся во весь дух догонять стадо.

Так он бежал час, другой и третий. Стало совсем темно. Сверху ему ничего не светило — ни звезды, ни луна. В темноте он не видел следов, но воздух удерживал запах шедшего впереди стада, и запах верно указывал ему дорогу. Если бы он весь день не пробегал в сопках и тайге, ловя солнце, и не поизрасходовал силы, то, наверно, скорее догнал бы стадо.

Теперь же он не мог быстро бежать, задыхался и часто переходил на шаг. Но запах, который он все время ловил ноздрями, становился гуще и острее, и Полосатик с радостью думал, что до стада уже совсем близко, он вот-вот настигнет его.

И как раз тогда начало твориться страшное. Откуда-то взялся ветер, стал толкать Полосатика в грудь и бить по ногам. А потом вдруг что-то непонятное произошло со снегом. Снег стал отрываться от земли, хлестал его по глазам, набивался в рот и в нос. Полосатик никогда еще не видел пурги и не представлял, какая она злая. Все завыло вокруг него, закричало, застонало. Ветер и снег вместе накинулись на Полосатика, сбили его с ног. Он покатился по земле и оказался в какой-то неглубокой жесткой яме. Но и в этой яме пурга продолжала стегать его по телу и голове.

«Сейчас я умру, — с ужасом подумал Полосатик. — И меня не найдут».

Но он не умер.

…Пришло лето, вокруг все стало таким, как рассказывала ему когда-то мать-олениха. В небе было много солнца, а на земле много ягеля, всяких вкусных листьев и очень много тепла. Полосатик жил в тайге и ничуть не горевал, что он одинок, потому что в тайге невозможно быть одиноким. Правда, теперь у него не было матери-оленихи, отца-оленя, Мальчика и Пастухов, зато было много знакомых зайцев, белок и птиц, а главное, у него были Лeхa, Андрей, Мишка, Борька, Стась и Санька. Каждый из них был Человек, но звали их уже не Пастухами, а Геологами. Если на буровую забредали какие-нибудь незнакомцы, то они еще издали кричали:

— Эй, Геологи, принимай гостей!

Или:

— Привет Геологам! Ишь куда забрались, черти таежные!