Хозяйка Судьба

Эта женщина умела соглашаться. Однако изменения, начало которым положила случайная встреча на Чумном тракте, были очевидны. Сначала исчезла, растворившись в воздухе той весны, золотоволосая и голубоглазая Дебора, и из мрака ужаса и обреченности под Голубой Купол вернулась сероглазая и русая принцесса Вольх. А теперь — буквально в последние дни — в ней начала проступать новая, еще не знакомая Карлу, но уже угадываемая его художественным чувством, женщина. Великая господарка Нового Города умела не только соглашаться с разумными с ее точки зрения решениями других, но и принимать свои собственные, объяснять которые Дебора, как и сам Карл, не всегда полагала нужным.

«О, да, — он вполне оценил и ее слова и то, каким тоном они были сказаны, и особый взгляд серых бездонных глаз не остался незамеченным. — О, да, ты станешь великой повелительницей. Можешь стать».

И в этот момент — звук ее голоса еще не успел раствориться в наполненном серебристым сиянием воздухе зала Врат — Карл увидел будущее, каким оно может стать, когда Хозяйка Судьба положит предел его собственной дороге. Он увидел Дебору, сухие глаза которой не знали слез, а сердце сострадания и пощады. В холодной душе этой суровой женщины не осталось ничего, кроме льда и стали, и только их можно было теперь увидеть во всегда спокойных, напоминающих о выстуженных лютыми ветрами просторах севера, глазах императрицы Яр.

«Ты будешь… Ты можешь стать…»

Кем? Чем?

Нойоны будут разбиты, повержены будут враги, и жестокая месть сотрет с лица Ойкумены целые города… Прольется кровь, и вспыхнет жестокий огонь… Такой империи и такой власти под Голубым Куполом не видели со времен Трейи. Вот только картина, нарисованная его, не ведающим пределов воображением, Карлу не понравилась. В ней были величие и особая жестокая красота, но сердце не принимало ни такой Деборы, ни такой империи, ни таких наследников. Их было двое, неразлучных, словно близнецы, могущественных и смертоносных, как зимние шторма, пустынные бури, или сотрясения земли, и таких же божественно равнодушных. Его сын, Карл Яр, так удивительно похожий на него самого, если не считать серых глаз матери, и его внук, Теодор Трир, пронзительно синие глаза которого смотрели на мир с холодным интересом хищника, вышедшего на большую охоту…

— Хорошо, — сказала Дебора. — Но с тобой пойдет Август.

— Август? — Карл коротко взглянул на так неожиданно появившегося в его жизни взрослого внука, скользнул взглядом по остальным своим спутникам, не принимавшим сейчас участие в разговоре, и решил, что предложенный Деборой компромисс — единственный, на который он сможет пойти.

— Хорошо, — сказал он, внимательно глядя ей в глаза, и размышляя над тем, каким образом Дебора угадала того единственного человека, для которого Карл мог сделать теперь исключение. — Я возьму с собой Августа.

— Надеюсь, ты не против? — Спросил он, оборачиваясь к Лешаку.

— Нет, — коротко ответил Август, подходя ближе к Карлу, как будто опасался, что тот может внезапно передумать. — Вы же знаете, Карл, я никогда не против.

3

Цейр старый город. Однако холм, на котором он стоит, и того древнее. Некоторые вообще полагали, что какой-нибудь город стоял здесь с начала времен, так что каждый следующий отстраивался на руинах предыдущего, пока на правом берегу Данубы не возник этот большой пологий холм, застроенный теперь от подошвы до вытянутой с севера на юг просторной вершины. Так ли это, Карл, разумеется, не знал, но то, что под фундаментами многих городских построек похоронены следы какого-то трейского города, даже сомневаться не приходилось. Ведь в Цейре и до сих пор стояло несколько зданий, совершенно очевидно построенных отнюдь не нынешними обитателями этих земель. И одним из этих строений являлся дворец Ноблей. Впрочем, от первоначального дворца — никто, однако, не мог с уверенностью утверждать, что во времена империи это был именно дворец — осталось совсем немногое. Массивный, глубоко уходящий в недра холма фундамент, сложенный из грубо обработанных валунов, которыми и теперь была усеяна вся долина Данубы, и часть северной стены, выложенной из тщательно отесанных гранитных блоков. Но главным, в данном случае, был, разумеется, древний фундамент, потому что Дверь из зала Врат открывалась именно там, в одном из самых старых и глубоких казематов дворца, упрятанном едва ли не в самом сердце холма.