Хозяйка Судьба

— А я родился в Орше, — тихо сказал император. — Тоже ночью и, представьте себе, Карл, тоже в грозу… Судя по всему, мы родились с вами, одной и той же ночью. Меня смущает только то, что дождь мог лить одновременно в двух настолько удаленных друг от друга местах. Впрочем, не важно. Я родился около полуночи, во всяком случае, так, рассказывали мне и отец, и мать. Из-за непогоды слуга, отправленный за повивальной бабкой, добраться до нее вовремя не смог. Они пришли только на рассвете, а роды принимал мой отец, служивший тогда в гвардии Рамонов. Так вот, он кое-как принял роды, и в этот момент кто-то постучал в двери дома. Случилось это, как рассказывал мне отец, между двумя раскатами грома, иначе он даже не услышал бы стука, таким тот был слабым. Однако услышал, и послал служанку открыть, так как думал, что это вернулся слуга с повитухой. Но это был не слуга. Это была какая-то не знакомая ему женщина, находившаяся в совершенно невменяемом состоянии и к тому же собиравшаяся рожать. Так что — волей, не волей — отцу моему пришлось в скором времени принять еще одни роды. Родился мальчик, а женщина, так и не придя в себя, умерла. В последующие дни, отец попытался выяснить, кто она такая, и откуда взялась, но все его поиски и расспросы оказались тщетными. Никто эту женщину прежде в Орше не видел, и откуда она туда пришла не знал. В конце концов, моя мать выкормила нас обоих, и так у меня появился младший брат Коста.

— Любопытная история, — признал Карл.

— Да, — усмехнулся в ответ император. — Интересная и таинственная история, особенно учитывая ваше несомненное сходство. Однако именно этим мы теперь и воспользуемся. Объявим, что Коста не погиб, а ушел странствовать, имея на то свои личные причины, и, разумеется, сменив имя. Скажем так же, что о том, что мы братья, я знал с того момента, как одиннадцать лет назад вы поступили ко мне на службу. Это объяснит, между прочим, и наши особые отношения…

— Мне не хотелось бы менять имя, — сказал Карл, принимая предложение.

— И не меняйте, — согласился император. — В конце концов, все вас уже знают, как Карла, а принц Карл звучит ничуть не хуже, чем принц Коста.

* * *

В восьмую перемену, подали жареных ежей. Впрочем, от ежей здесь остались только колючие шкурки, нафаршированные телятиной и свининой с имбирем, гвоздикой, сладким перцем и шафраном, но зато — и, вероятно, неспроста — без чеснока. А девятым блюдом был жареный петух в медовом соусе. Однако до петуха дело не дошло, смерть пришла к Карлу как раз между восьмой и девятой переменами. Выцвели вдруг краски драгоценных гобеленов, которыми были завешены стены пиршественной залы, поблекли роскошные наряды и украшения гостей, и в сухом безжизненном воздухе возник какой-то отдаленно знакомый, но все равно чужой и чуждый протяжный звук. На висках выступила испарина, и одновременно Карл почувствовал озноб, и ощутил запах прелых листьев. Он повернул голову и посмотрел на хозяина дома. И, как будто почувствовав взгляд Карла, Ласло, маркграф Лукки и Вогеза, тоже повернулся ему навстречу, прервав на полуслове разговор со своей супругой. Он был необычно напряжен и, возможно, встревожен. Во всяком случае, Ласло явно испытывал какие-то крайне сильные эмоции, которые стремился — впрочем, совершенно тщетно — скрыть от окружающих. В его светло-карих глазах плескалось безумие, рука, державшая золотой кубок чуть-чуть подрагивала.

«Отварная сепия, гарнированная мелко нарубленной жареной печенью…»

— Великолепный обед, — Карлу пришлось сделать над собой усилие, чтобы слова прозвучали внятно и в нормальном темпе. Перед глазами уже появилась тонкая серая пелена, и усилился запах гниющих прошлогодних листьев. — Но особенно вашему повару удалась третья перемена.

— Вы так находите? — голос Ласло скрипел, как несмазанное тележное колесо. Вероятно, это страх высушил его гортань.

— Да, — кивнул Карл. — Несомненно! — он чуть заметно улыбнулся, но маркграф вряд ли мог не увидеть движения его губ. — Чем он приправляет печенку?

«Ядом негоды, разумеется, но от негоды, мой друг, сразу не умирают. От нее умирают постепенно. Вам следовало бы об этом подумать».

— Мне что-то нездоровится, — сказал Карл вслух, видя, что ужас парализовал самоуверенного Ласло, и тот не может вымолвить ни слова. — Но я обязательно пришлю кого-нибудь поблагодарить вас за этот великолепный пир…

* * *

— Здесь в самом деле темно, или это мне только кажется? — вопрос предназначался Сандре и был задан тихим голосом, едва ли не шепотом. Карл не хотел привлекать внимания гостей, но Гавриель его, разумеется, услышал. У герцога Сагера были отличный слух и великолепное зрение, но эту малость Карл, к сожалению, упустил из виду.

«Что еще я упустил из виду?»

Сейчас, Гавриель, наверняка, смотрел на него, размышляя над услышанным. Увы, и этого взгляда искоса Карл видеть не мог. Он просто знал, как смотрит на него старый друг, как знал и то, что тот на него смотрит. Впрочем, Гавриель не зря слыл очень сдержанным человеком. Он промолчал, а на вопрос Карла ответила Сандра: