Хозяйка тайги. Сказки сибирских лесов

Обсказал Шило всё, как есть, по порядку, без утайки. Тут около печи лучина затеплилась, хозяйка крынку молока на стол поставила, краюху хлеба положила. Смотрит дед, а пред ним дева-краса, до полу коса. Оторопел он поначалу, думал, что Сон-ведунья не молода, а вишь, как вышло! За стол присел, попил, поел, а девица ему и говорит:

— Пойдём, дорогой гостенёк, укажу, где спать тебе.

Вывела его во двор, охапку травы возле конуры собачьей бросила:

— Вот место твоё, самый сладкий и верный сон будет тебе.

С тем и ушла. Шило голову почесал да и улёгся спать. «Видать, так надо!» — подумал и смежил веки. Провалился в сон беспробудный и сам не понял как. Очнулся утром, пёс ему щёки лижет, в лицо жарко дышит. Вскочил дедок и тут же весь сон до тонкостей вспомнил. Точно знает теперь, куда идти нужное дерево искать и как саночки изготовить летучие. Ступил было со двора, потом опамятовался: «Хозяйку не отблагодарил!» Поворотился, смотрит: брёвна вповалку лежат и топорик при них.

Стало быть, дрова к зиме нарубить надо. Ну, и давай он работать. К вечеру управился токмо. Правда, Сон-девица кваску выносила не раз. Ну, и перекусить, как водится. На закате вышла ведунья, поблагодарила, птичку-невеличку из рукава достала.

— Иди вслед за ней, Шило. Она путь знает. Как раз придёшь в нужный час!

Поспешил путник за птицей. А та из виду не теряется, поджидает на веточке. Уж месяц на небо выплыл, тут и опушка небольшая открылась. Трава по пояс, а в центре деревце неказистое, цветами нераскрытыми усыпанное. Притаился Шило в траве около ствола, почти не дышит. Как месяц поднялся повыше, так и налетели, откуда ни возьмись, птицы чудные. Оперение неброское вовсе, но в лунном свете ярко мерцает, а хвостик, слышь-ка, на трое разделён и беленький. Как перо достать? Одна из птиц низко на веточку села, и хотел старик её ухватить за хвост, да жалко стало красоту рушить. Достал он припрятанный кусок хлеба, на ладошку накрошил и протянул птице. Та вспорхнула было, а потом ничего, села на край ладони и принялась не еду, а дедка разглядывать. То в одну сторону головку наклонит, то в другую. А Шило улыбается, млеет, вишь, от такого доверия и красоты. Птичка маленькую крошку склевала, хвостиком тряхнула и уронила одно пёрышко. Тут вся стая поднялась в небо, покружилась и улетела, а старик потянулся, отломил одну веточку, положил за пазуху вместе с пёрышком и уснул прямо под деревом.

Наутро дождик начался, Шило глаза открыл. Что такое? Ни дерева, ни травы! Голая земля кругом да проплешины, как от пожара. Мигом подскочил да назад ходко направился. Благо дорожка лесная под ноги легла. И птичка-невеличка, что сюда вела, рядом чвикает, подбадривает. Мимо избы Сон-ведуньи до самой реки шустро добрался. Молчун-переправщик вмиг его доставил через реку. А там и до села недалече!

Отдохнул Шило в избе родной ночку, другую и за работу принялся. А сосед ходит вдоль ограды, подзуживает:

— Ой, скоро ли мастерство своё выкажешь, Шило? Жданки все съедены[102]! Терпежу нет более!

Но Шило помалкивает, сам себе песенку в усы-бороду тянет. Всё, как во сне привиделось, сделал, а всё ж сомнение в душе у мужика — а ну как обманка? Под вечер как-то самосадом подымил и решился проверить изделие рук собственных. Утайкой вышел к реке, на взгорок, саночки вниз направил, сел верхом и оттолкнулся. Поехали санки с горочки! Сперва не шибко, потом всё резвее, а на реку соскользнули, так и вовсе полетели по ней, ровно по льду! Испугался дедок малость, потом засмеялся. Вспомнил сынка своего и сказал:

— Егорушка, сделал я тебе саночки! Всё, как ты просил! — после заплакал. — Некому токмо кататься на них, окромя меня…

Глядь, а на бережку весь народ сельский собрался. Стоят молчком, изумляются, слов не находят для выражения чувств. Выехал Шило на берег, соскочил с саночек:

— Вот, — говорит, — принимайте мастерскую вещь! Где такое кто видал?

За санки те немалую деньгу предлагали деду. Но Шило всем отказал. Саночки на могилке сына поставил. Говорят, что по праздникам Великорусским слышали люди, а кое-кто и видел, что катался на тех санках вихрастый мальчонка лет семи. Может, правда, а может, и нет.

А дедок с тех пор покладистым стал, более народ подковырками не изводил. Прозвище его забылось, Семёнычем стали его кликать. Санки для деток знатные ладил! Считалось, коли есть в семье саночки Семёныча, то ничего с ребятёнком не случится. Потому как с любовью сделаны, а это, знамо дело, что охранная грамота самой Лады.

Схлада

Много годков несёт наша речушка свои воды. Ранее, говорят, водилась в ней рыба чудная, которая умела молвить человеческим голосом. Оно, конечно, может, и придумка всё это, однако ж, слыхивал я такое от своей прабабки, а той сказывала её прабабка.