Хозяйка ворон и железный доктор

Между тем голые скалы попадались всё реже. Суровые камни обрастали мхом, травой и кустарниками. Цветочный аромат перемешивался с запахом влажной земли. Лес густел, дорога всё больше терялась в траве, а обходить ямы становилось сложнее. Пожалуй, без трости Рейн развернулся бы с полдороги – он отвык от леса, а на булыжной мостовой коварные корни не совались под ноги. Но трость позволяла не упасть.

Небольшая чугунная ограда выросла перед ними как из-под земли.

– Кладбище? – понятливо спросил Рейн. И правда, чего он ждал? Куда еще могла отправиться хозяйка «Вороньего гнезда» после того, как ее чуть не убили?

– Ага. И вместе с тем фамильный склеп «воронов», – с гордостью и одновременно грустью ответила Кайла. – С другой стороны есть нормальная тропинка, зато нет цветов.

Посреди участка стояло мраморное сооружение с красивыми колоннами и надписью: «Ничто не вечно, кроме мудрости». Кайла подошла к нему, смахнула с букв паутину и неожиданно светло улыбнулась.

– В семь лет мы с сестрой прокрались сюда, чтобы поймать вампира. Наслушались баек, что вампиры спят в гробах, вспомнили, что видели саркофаги в склепе, и решили проверить. У отца в шкафу висел запасной ключ, вечером мы выкрали его и отправились «на дело». К слову, после того случая шкаф стали от нас запирать.

– Помогало?

– Нет, конечно, – фыркнула Кайла с той же ностальгической улыбкой и, открыв дверь собственной ключ-руной, зашла внутрь. Провела ладонью по стене, активируя магию. Вдоль стен тотчас загорелись свечи, освещая длинный коридор. – К кладбищу мы добрались за полночь. Спустились в склеп и пошли в полной темноте – артефакта или свечку никто из нас взять не догадался, а магия тогда не слушалась. Шли, держались друг за дружку и шушукались, чтобы не так страшно было. И вдруг в темноте: скрип-скрип. Вот как сейчас, слышишь?

Рейн прислушался. Легкое поскрипывание действительно доносилось, будто что-то покачивалось на сквозняке.

– Минта запаниковала, что это вампир, только это и повторяла. Вроде бы глупость вякнула, но так страшно стало! Мы обернулись, а за нами – высоченная фигура в плаще с капюшоном, ни дать не взять вампир. Мы так и драпанули в разные стороны.

– Ваш отец? – уголки губ дернулись в улыбке.

– Нет, наш управляющий. Ильман заметил, что мы с сестрой сбежали, и решил проучить. А поскрипывание, оно от того штандарта. – Кайла указала на темный угол зала, где можно было разглядеть поблекший флаг. Под ним на мраморном столе лежали остатки доспехов, потрескавшийся щит, какая-то нелепая скульптура в темной нише – уродливая, будто взаправдашний монстр. – Это память основателю рода, моему пра-пра, который защищал жителей «Вороньего гнезда» во время столетней войны. Так что никаких вампиров.

Они вышли из коридора в зал, и Кайла замолчала. Среди мертвых было не до шуток.

В просторном помещении царил полумрак. Зал освещали свечи, на постаментах стояли каменные саркофаги. «Вороны» были древним родом, раз могли позволить себе подобное захоронение. Только вот запах подкачал: гнилостный, кислый. Хотя чему там гнить, за столько лет только кости остались.

У каждого из саркофагов Кайла ненадолго останавливалась, оставляла часть цветов, а затем шла дальше.

Прадед, дед, бабушка, тетка, отец, мать…

У саркофагов родителей Кайла оставалась дольше всего, и Рейн почувствовал себя лишним. Он почти физически ощущал охватившую Кайлу скорбь. Жаль, он не мог успокоить ее одним прикосновением, как маг-менталист.

Кайла растерянно поглаживала белые лепестки положенных на плиту цветов.

– Мама любила первоцветы. Отец приносил их домой охапками, едва сходил снег. Иногда брал нас с сестрой в горы, и мы устраивали состязания, кто найдет больше цветов. А мама ругалась, что их некуда ставить! Но всегда находила куда. И обязательно высушивала несколько на память, – ее голос прозвучал как-то жалобно. Кайла вытерла глаза тыльной стороной руки, поспешно отвернулась и прошла дальше.

Последние саркофаги принадлежали сестрам Абель, и Рейна передернуло: наверняка Кайле было не по себе стоять у собственного захоронения. Оно выглядело скромно, даже цветов не было, и слова «Любимая мать и жена» казались сущим издевательством. На соседнем саркофаге надпись звучала гораздо искреннее: «Мое сердце всегда с тобой». Если Рейн правильно понял, здесь была захоронена Минта, сестра-близнец Кайлы. Такие связи так просто не разорвать.

– Жутковато, да? Зато можно при жизни поправить, что не нравится, – кивнула Кайла на надпись на собственной плите. Голос снова звучал нормально. Похоже, она сумела взять себя в руки. – Например, «любимую жену» я точно вычеркну.

Она опустила ладони на плиту, и по пальцам скользнули молнии. Камень поддавался с трудом, но Кайла не сдавалась, превращая надпись в пыль. Она колдовала с каким-то непонятным остервенением, будто собиралась изничтожить не одну надпись, а весь саркофаг. Плита трещала под напором. Рейн не вмешивался, понимая: ей надо выпустить пар. Кайла столько слышала о своей смерти, но лишь сейчас получила подтверждение, что ее вычеркнули из жизни. Вычеркнули – и забыли.