Хозяйка замка Эдвенч

Леди Аделаида выглядела просто прекрасно. Барон провел ее по проходу, устланному ковровой дорожкой, и сдал на руки жениху. Я облегченно вздохнула, подумав про себя, что теперь мадам точно не вернется в замок Эдвенч.

За стол с гостями на свадебный обед меня никто не приглашал, потому я, заехав домой перекусить, захватила Дебби и Белку и сразу отправилась к Мажине.

-- Так и не ела?

-- Нет, леди Элиз, – Дебби огорченно покачала головой. -- Как вы уехали, только к дверям комнаты подходила и принюхивалась. Я уж ей и мяса предлагала, и каши положила в мисочку – даже не посмотрела туда.

Когда я вышла из кареты, в дверях дома, уперев руки в бока, воздвиглась Хейзел, которая хмуро сообщила:

-- Свезли уже на погост. С утречка еще, с раннего.

-- Она… Она ничего не просила передать?

-- Про шавку эту велела напомнить, – Хейзел кивнула на дрожащую у меня в руках Белку. – А более ничего.

Эта женщина Мажина, была мне совершенно чужим человеком. Я даже себе не могу объяснить, почему я плакала, уезжая в карете. Было в травнице нечто такое, что казалось мне важным. Она производила впечатление человека грамотного, независимого. Такие женщины во все времена редкость. Слезы лились сами собой, мне было так жаль и ее, и то, что мы не смогли, не успели поговорить, пообщаться, стать друг другу кем-то…

В руках у меня поскуливала Белка и, поняв, что она замерзла, я сунула ее под плащ, кутая и поглаживая маленькую ушастую головку.

Из воротника плаща, потыкавшись носом, вылезла узкая черная мордочка, и горячий розовый язычок облизал мне соленые щеки…

-- Ничего, малышка, ничего… -- я гладила ее и уговаривала то ли псинку, то ли себя. – Все пройдет, малышка. А через два дня мы поедем домой, у тебя будет своя подушка, я сделаю тебе разные игрушки и познакомлю с хорошей девочкой. Думаю, вы понравитесь друг другу.

Не знаю, что уж там понимала Белка, но весь день она вставала на задние лапки и просилась ко мне на руки, как будто боялась, что и я тоже брошу ее.

Где-то в глубине дома шумели подвыпившие гости и играла музыка, похоже, начались танцы. Радуясь, что мне нет нужды там присутствовать, я нацепила на собачку самодельную шлейку и повела ее на улицу. Она, кстати, запросилась сама, чем еще раз подтвердила мысль, что раньше жила в доме травницы.

На улице чуть подмораживало, и Белка, быстренько сделав свои дела, поднялась на крыльцо, оглянувшись на меня:

-- Идешь?

-- Иду-иду, -- улыбнулась я.

В свете двух факелов, горящих на черном крыльце, глазки поблескивали, белая манишка светилась небольшой проплешиной – оттуда пришлось вырезать колтун. Но в целом она выглядела чуть бодрее, чем днем. Может быть, сейчас уже поест? Я снова улыбнулась -- все же она очень забавная.

Только вот в доме эта забавница, шарахнувшись из-под ног лакея с подносом, вывернулась каким-то образом из шлейки и метнулась в широкий коридор. Я поспешила за ней – не хватало еще, чтобы она попалась кому-то под ноги! Там гости и музыка во всю гремит!

Но туда, к гостям и музыке Белка и не стремилась. Напротив, дала деру по широкому коридору куда-то в левое крыло дома. Я спешила за ней, хотя и понимала, что мы уже на господской половине – везде ковры, в жирандолях горят свечи, да и двери по стенам явно не для прислуги – с резьбой и позолотой.

Добежав до конца коридора, псинка скользнула в немного распахнутые двойные двери и я, нервно оглянувшись, зашла следом в роскошный зимний сад.

Влажный теплый воздух, огромные стеклянные окна, сейчас уже почти черные: наступил вечер. Вдоль каменной дорожки горят в пузатых фонарях свечи. В массивных кадках десятки каких-то крупнолистных растений, кадки установлены на неком подобии газона. В воздухе подвешены плети лиан, рядом весело журчит вода…

-- Белка! Белка… – я звала тихо, так как мне было неловко и боязно, не хотелось нарваться на кого-то и влипнуть в историю. Прислуге не положено здесь находится, а тем более чужой прислуге.

Где-то в другой стороне сада, не там, куда забежала Белка, послышались голоса, и я застыла, не зная, что делать. Потом, оценив обстановку, метнулась с дорожки в глубину сада и присела за бочкой с раскидистым кустом. Там меня не увидят.

-- Ах, барон! Мне так душно! Танец был так утомителен… Прошу вас, давайте посидим здесь, у воды…

-- Леди Дарлингтон, я немедленно позову вашу матушку. Думаю, у нее есть нюхательные соли…

-- Ах, мне так дурно, что я умоляю вас, не оставляйте меня! Я боюсь, что без вас мне станет еще хуже…

Чертово любопытство заставило меня высунуть нос из-за раскидистых веток – я узнала голос барона Хоггера. Девушка, висящая у него на локте, была молода и красива, но чем-то неуловимо похожа на мадам Аделаиду. Даже платье было обожаемого мадам розового цвета, с некоторым излишком кружев и вышивки.

Сложно объяснить почему, но я насторожилась. Скорее всего, из-за слишком уж ненатурального голоса…

Барон недовольно морщился, усаживая девицу на синий атласный диванчик. Один из трех, стоящих вокруг небольшой чаши журчащего фонтана по краям круглой площадочки.