Хозяйка замка Ёдо

— Если ты так боишься умереть, чего же стоишь тут? Догоняй Такацугу, удирай вместе с ним! — отрезала Тятя и, оставив сестру у раздвинутых сёдзи, вернулась на свой футон.

Когоо всё так же безмятежно посапывала во сне, не ведая о том, что творится вокруг. «Должно быть, она — единственный человек, спокойно спящий этой ночью в замке», — подумала Тятя. Она слышала, как Охацу давится рыданиями, укладываясь рядом с Когоо. О чём бедняжка так горько плачет? О разлуке с Такацугу? О своей жестокой участи? Тятя не знала. Да и сама Охацу не смогла бы ответить на этот вопрос. Все беды навалились так неожиданно, что юное сердечко пятнадцатилетней девочки просто не сумело их вынести.

Тятя твёрдо решила последовать примеру О-Ити. Если мать отринет смерть, она, её дочь, тоже будет жить; если мать покончит с собой, она, Тятя, не раздумывая вонзит в горло кинжал. Внезапно осознав, что в её размышлениях не осталось места для отчима, девушка ещё пуще опечалилась. Она вспомнила высокий силуэт Кацуиэ Си-баты в проёме главных ворот замка. Это было несколько часов назад. Он спешился в отблесках пламени… Сломанное копьё в руке… Тогда при виде старого полководца у неё защемило сердце — она и сама не знала почему.

Задремавшую было девушку разбудил какой-то шум — оказалось, в спальню явились придворные дамы. Ещё не рассвело. Женщины были в походных одеждах и при кинжалах, но все как одна умирали от страха.

— Враг занял холм Асиба! — загомонили они. — А в замке — небольшой гарнизон да горстка раненых самураев! Некому нас защитить! Что же с нами будет? Замок и дня не продержится…

Тятя вышла в сад и направилась к крепостной стене, чтобы подняться на сторожевую башню. По пути ей встретились несколько увечных, обессиленных воинов, накануне чудом добравшихся до замка. Боевые кони бродили по двору без привязи. Уже на подходе к башне девушке пришлось лавировать между вооружёнными ратниками из гарнизона, в спешке сновавшими туда-сюда, а уже возле самых ступенек её повелительным окриком попытался остановить какой-то самурай и, обогнав, заступил дорогу:

— Княжна, здесь опасно, вернитесь в свои покои!

— Я только посмотрю одним глазком сверху и тотчас спущусь. Мне хочется в последний раз полюбоваться горами.

Воин молча посторонился, словно растерявшись от этих слов.

Заглянув в бойницу, Тятя и правда увидела в рассветной дымке на холме Асиба, что возвышался неподалёку от восточной стены замка, боевые стяги. Они полоскались на ветру так близко — казалось, протяни руку — и коснёшься полотнищ. Значит, Хидэёси где-то там, на склоне. Тятя отчётливо вспомнила низенького полководца с хитрым худым лицом. Она видела его всего лишь раз, в прошлом году. Ей никак не удавалось себе представить, что именно это странный человечек нанёс сокрушительное поражение её отчиму, одержал победу в битве, гнал самураев Сибаты, Маэды и Сакумы до самой Этидзэн, встал лагерем вон там, совсем рядом, и готовится к нападению.

Тятя мысленно вернулась в тот день, когда она сказала Кацуиэ, что ненавидит не войны, а поражения. «Кто же их любит?» — рассмеялся он тогда, а теперь на его плечи легла неподъёмная ноша проигранной битвы. Тяте всегда нравился этот стареющий воин, но сейчас он вдруг показался ей совершенно никчёмным человеком. Высокий рост, стать, безупречная выправка, большие крепкие руки, лицо, так легко багровеющее от гнева… Как глупо!

Двадцать второй день четвёртой луны прошёл без столкновений. Вражеские лучники не выпустили ни единой стрелы, ни один ружейный выстрел не грянул с холма Асиба. Но осаждённые знали, что главные воинские силы Хидэёси ещё не подтянулись из Футю, что он собирает людей для решительного штурма и что ночью его армия безжалостной волной-цунами накроет замок.

До самого вечера раненые самураи, которым чудом удалось уйти от погони, прибывали из Янагасэ группами по тридцать, пятьдесят, сто человек. На закате в крепостных стенах томились уже около трёх тысяч подданных даймё Этидзэн, включая детей, женщин и стариков. Самые преданные и влиятельные вассалы Кацуиэ, чьи имена Тяте уже не раз доводилось слышать, тоже находились в Кита-носё, загнанные в ловушку, — здесь были Бункасай На-камура, Яоэмон Сибата, Рокудзаэмон Уэмура, Кангоэй Мацудайра, Кюэй Мацуура, Дзюдзо Сакума, Осима Ва-каса-но-ками…

Из покоев в покои перелетали самые разные слухи о других достойных воинах: такому-то удалось бежать, такой-то был схвачен в последний момент врагами и казнён. За достоверность этих известий никто не мог поручиться, но все как один старались поддерживать боевой дух защитников Китаносё.