Хозяин

Подошла ближе, взяв одну из рамок и стерев слезы с глаз, увидела на изображении красивую молодую женщину в светлом летнем платье и с распущенными темными волосами. Она сидела на широком белом крыльце, рядом с ней мальчик – в шортах и желтой футболке, а вокруг яркие цветы в широких вазонах.

Мальчик обнимал ее за шею, улыбался, а в глазах, которые были так похожи на глаза Мурата, было счастье и радость.

Их нет, я знала, и это причиняло физическую боль. Он именно их потерял, а потом убивал всех, карал за утрату, наказывал сам себя за то, что он жив, а они – нет.

И все это мужчина так глубоко прятал в себе, запирал на замки и засовы, как эту комнату, которая осталась единственным напоминанием о прошлом, о той жизни, что он потерял.

– Что ты здесь делаешь?

Вздрогнула, чуть не выронила фотографию, быстро вернула ее на место, повернулась. Мурат стоял в дверном проеме, суровый, злой, я залезла в его очень личное, в сокровенное без спроса, и он был зол.

– Мне так жаль, очень жаль.

Руки тряслись, я не представляю, что он пережил, но я, как и он, потеряла близкого человека, я могу его понять.

– Я понимаю…

– Ты не понимаешь!

– Извини.

– Ты ничего не понимаешь!

Сейчас он начнет выплескивать на меня свою злость, может, и неосознанно, на эмоциях, но я этого не позволю.

– Нет, понимаю! Не ты один на всем свете терял близких и любимых, не ты один страдал и не хотел жить! – во мне кипела ярость, хотелось, наконец, хоть кому-то высказать, как было непросто мне. – Я с четырнадцати лет совсем одна после смерти мамы, выживала как могла, с болью, с отцом, которому было наплевать на дочь, а ведь все могло быть иначе, будь мама жива.

Всхлипнула, глотая воздух ртом, я так давно гоню от себя все воспоминания, то, что жизнь могла быть другой с мамой, что всего того дерьма, что происходило со мной, не было бы.

Мурат молчал, смотрел, потом подошел и, взяв за плечи, прижал к своей груди. Его сердце часто билось, я уже не сдерживала рыданий, вцепившись в тонкую ткань кофты.

– Хочешь наказать тех, кто сделал с ней это?

Казалось, что мне послышалось, но он повторил вопрос.

– Что?

– Тех ублюдков, кто убил твою мать, ты хочешь их наказать?

– Ты… откуда ты знаешь?

– Я много что знаю.

Боялась поднять голову и заглянуть в глаза Мурату, так и стояла, пытаясь успокоиться, но не получалось.

– Пойдем.

Хасанов тянет за руку из комнаты, по коридору на лестницу вниз, через кухню на улицу. Свежий воздух приводит в чувства, я едва поспеваю за ним.

Дом охраны, темная лестница вниз, там яркий свет, и я уже понимаю, что увижу там тех, кто виновен в смерти мамы. Сердце бьется о ребра загнанной в клетку птицей, останавливаюсь, Мурат оборачивается, вопросительно смотрит.

– Я не могу… не могу… нет…

Понимаю, что мне придется дальше жить с этим, со знанием имен и лиц. С информацией, зачем и почему они это сделали.

– Хочешь, я прикажу убить их? Возьму жизнь за жизнь. Это справедливо, Лиана. Нельзя, чтоб эти твари топтали землю, дышали воздухом, когда тот, кто был тебе дорог, лежит в этой земле, а они живут!

Он кричит, я зажмуриваюсь, но вновь распахиваю глаза. Наши глаза сейчас на одном уровне, Мурат стоит на две ступени ниже, провожу по его лицу пальцами.

– Я не хочу, чтоб ты брал этот грех на себя, не хочу.

– Одним грехом больше, одним меньше.

Мы еле говорим, но слышим и понимаем друг друга. Он легко отрывает меня от ступенек, спускает, ставит сбоку от двери, за ней голоса, стоны, шаги.

– Постой тут, – уходит, я вжимаюсь спиной в каменную кладку стены.

– Хасан, ты понимаешь, что это противозаконно, что за это последует наказание? Отпусти, я ничего не знаю о покушении, ничего! – мужчина срывается с приказного тона на крик, а я узнаю этот голос, зажимаю рот ладонью, чтоб не закричать самой, глотаю слезы, а сердце обливается кровью.

– Об этом потом, расскажи, кто из вас убивал Галину Устинову.

– Кто? Кто это? Я не понимаю.

– А ты напряги память! Эй! – удар, второй, крик, хрип и стон.

– Я не… я не знаю, но ты за все ответишь, за все.

Второй голос. Напрягаюсь, не дышу, пытаясь вспомнить, где я его слышала.

– Конечно, но ты первый. Говори.

Не могу просто стоять, если еще минуту назад я боялась видеть этих людей, то сейчас хочу видеть и запомнить, а еще спросить самой, за что убили мою мать.

– Я хочу знать! Скажи мне – ее дочери!

Слишком яркий свет, в помещении без окон с бетонным полом нас шестеро: водитель-охранник Максим, Мурат, Равиль, я и двое пленников со связанными руками на стульях у стены.

И всех я знаю.

Они были на похоронах.

Они возлагали живые розы на ее свежую могилу.

Они лицемерно соболезновали, они смотрели мне в глаза и обнимали в знак скорби.

Что это за люди, которые ведут себя хуже зверей?

– Хасан, тебе это просто так не сойдет с рук! Что за дичь ты творишь? Ты понимаешь, что там, наверху, твое самоуправство не понравится?

– О вас даже никто не вспомнит, если я вас, падаль, брошу со вспоротым брюхом в лесу. Так что советую облегчить душу и рассказать девушке, как вы убили ее мать. Макс, разговори наших гостей, а мы посмотрим.

Глава 38

– Что, что с тобой? Лиана, говори. Поговори со мной.