Хозяин

Лука оглянулся на центуриона. Тот, поймав взгляд пленника, безразлично пожал плечами. Оправившийся оружейник за спиной продолжал хрипло и злобно хихикать. Лука снова взглянул в смотровую щель. Глаз уже привыкал к виду смерти, и первоначальный ужас ушел. Теперь стало видно, что на поле не так уж и много бойцов. Та часть сражающихся, что загораживала здесь общий обзор, тоже таяла на глазах, а открывающееся поле являло глазу больше трупов, чем живых.

Лука, участвовавший за последние недели во многих сражениях, сейчас впервые смотрел бой со стороны. Зрелище потрясло его. Он только сейчас осознал, что в сражении его защищал сон разума, воля вселялась в руки, ноги, во все тело, не желая осознавать происходящее имеющим отношение к нему лично. А потом все забывалось в эйфории победы, и память отбирала только те моменты, которые, всплыв, не могли бы потрясти его.

Не то было сейчас, когда он оказался в роли стороннего зрителя. Он наблюдал бойню в самом отвратительном виде. Повсюду, кучками и в одиночестве, лежали трупы. Торчали руки, как будто мертвые жестами отчаянно звали живых, которых уже не было. Или почти не было. Желтый песок побурел от пролитой крови, стояла вонь от разбитых и посеченных внутренностей, и вопили, вопили обезумевшие трибуны и летуны в небе над ареной, волею его святейшества или общего Триумфа ставшие одним целым — просто зрителями.

Зачем он здесь? Лука повернулся к центуриону. Наверное, он задал этот вопрос, потому что солдат отрицательно покачал головой.

— Скоро, — наконец сказал он. — Уже скоро.

Лука не понял и вновь поглядел в смотровую щель. Поле арены заполняли служащие и рабы. Еще кое-где продолжались отдельные столкновения, но и они угасали. Тела и раненых растаскивали удивительно быстро. Только что везде глаз видел смерть, а теперь лишь добирали последние островки бойни. Тут же служители стали повсюду рассыпать свежий песок, и вскоре арена приобрела прежний вид.

Или почти прежний.

И продолжали вопить трибуны, доведенные до неистовства видом смерти. Бог войны — ненасытный и прожорливый — разжигал сердца, заставляя рты кричать, скандировать, требовать… В какой-то момент ухо стало различать ритм. Ритм породил слово, и скоро Лука мог слышать только одно: «Хозяин! Хозяин! Хозяин!»

Он снова оглянулся на солдата и с недоумением посмотрел на него. Тот понимающе кивнул и подтвердил вслух:

— Тебя зовут.

Заскрипела дверца, пропуская его и сопровождавших центурионов. Легкий толчок в спину. Песок почти не мешал ходьбе, под тонким слоем лежали твердые плиты. Оба солдата сопровождали его.

Путь к центру арены был бесконечен, но дошли неожиданно скоро. Центурионы и Лука молча смотрели на обезумевшие трибуны и приближающихся с другого конца двоих. Вскоре глаз смог различить, а потом узнать в медленно идущих лесных луперка и леопарда.

Женщину-леопарда.

По мере приближения звериный облик пантеры стал исчезать. Ярость и желание биться до конца сменялись растерянностью — и все отражалось на внешнем облике Лаймы, становившейся против воли человеком. Когда они подошли, лишь Лок был среди них зверем, но клокочущая в нем ярость была направлена не на него, Луку. Озираясь, он повернулся спиной, оглядывая трибуны. С желтых клыков свисала струйка вязкой слюны.

— Что они от нас хотят? — тревожно спросила Лайма.

Сейчас, когда ничего звериного в ней не было, она снова казалась испуганной девчонкой, и у Луки заныло сердце. Ему показалось, что щит, повисший у нее на плече, и небольшой меч, который она судорожно сжимала в ладони, особенно подчеркивали ее беспомощность. «Агнцы на заклание», — подумал он, в свою очередь оглядывая трибуны и спины торопливо удалявшихся центурионов.

— Они хотят, чтобы мы друг друга перебили. Вернее, чтобы ты нас убил, раз ты, по их мнению, Хозяин, — злобно пояснил Лок. — Голозадые нас считают зверями, они думают, что мы первым делом друг друга сгрызем.

— Может, они и правы, — заметила Лайма. — Ты же видел, что здесь только что творилось.

— Здесь бились добровольцы, — возразил Лок. — Трусам пообещали жизнь, если они победят.

— Их обманули, — сказал Лука, разглядывая темные ручейки, выползающие сразу из многих ворот. Ручейки растекались, и широкая толпа лесных заливала все большее и большее место арены. — А эти кого должны убить?

— Не думаю, что тебя, — пробормотал Лок.

Он смотрел на что-то за спиной Луки. Лайма взглянула туда же.

— Как их много… — заметила она.

Они с трудом слышали друг друга. Много тысяч людей продолжали скандировать имя Создателя, и кое-где вразнобой — шум стоял страшный. Лука все же услышал ее слова и оглянулся. Позади, как раз напротив вытекающей армии лесных, выползала, вспучиваясь и расширяясь, другая толпа. Он разглядел доспехи и оружие, но воины, угрожавшие этим оружием, не были лесными. Лука, не веря своим глазам, всмотрелся — да, точно люди.

— Что тут происходит? — спросил он.

Лок тоже их увидел. Озлобленная морда сложилась в почти человеческую улыбку.