Хозяин

— Из такого говна уже ничего не слепишь, Мишок, — усмехнулся Бэк посеревшими губами. — Ты мое тело пощупай. У меня только руки действуют. Ниже пояса — желе. Я, когда полз, чувствовал, как оно за мной по земле переливается. Как у осьминога. Противно. — Он помолчал, потом добавил: — А Кар на Свердлова, 79 живет, Мишок. Ты этот адресок подальше объезжай. Береженого бог бережет. Черт, а подыхать-то как не хочется!

— Перестань, — сказал я. — Ты пока в порядке. Видишь, даже в сознании. Даже разговаривать можешь.

— Прикольно, — Бэк обращался уже не ко мне. Он снова задумчиво таращился в небо. — Чувствую, что внутри все перемолото, а боли нет.

— Болевой шок, — подсказал доктор. — Это случается. Когда слишком большой поток боли, мозг просто отказывается ее воспринимать. Так бывает. Это болевой шок.

— Болевой шок, да, — Бэк усмехнулся и снова посмотрел на меня. — Как раз то, что мне сейчас нужно. Я все-таки везучий, да, Мишок?

И умер. Не выгибал спину, не издавал предсмертных хрипов, не пускал струю крови изо рта. Просто опал, как опадает пивная пена в бокале. Только мгновенно. И все.

— Готов кондитер, — прокомментировал санитар, шедший замыкающим. Доктор на ходу натянул простыню на лицо Бэка. А я остался стоять на месте. Бежать за носилками больше было уже незачем.

Ко мне подкрался тот самый молодой лейтенант, которого я совсем недавно посредством взятки лишил невинности, и сочувственно вытянул губы трубочкой.

— Да, — сказал он. — Жизнь.

— Смерть, — зло бросил я, развернулся на пятках и направился к машине. Я вовсе не имел в виду еще раз оскорбить молодого мента. Просто бесило лицемерие. Какое право имел он, желторотый, вытягивать губы трубочкой и бормотать что-то о жизни, в которой он еще совсем не разбирался?

Но мент решил, что так просто не даст мне отделаться от него. Догнал и схватил за локоть.

— Стойте! Вы куда?

— Поеду работу работать, — я даже не стал останавливаться. Высвободил руку и продолжил движение. — Или поеду напьюсь. Не знаю. Решу, пока ехать буду.

— Но вы свидетель! — плаксиво сообщил лейтенант.

— Свидетель чего? Я видел, как Бэк умер, а самой аварии я не видел. Я позже подъехал. Так что до свидания.

И уселся в машину. А мент остался стоять, лупая на меня своими голубыми, наивными, как у ребенка, глазами.

7

И где бы, вы думали, я находился через десять минут после этого? А напротив особняка на Свердлова, 79. Через дорогу от него. Бэк сказал, что не стоит светиться у этого дома. Но это сказал Бэк. У меня же было свое мнение по поводу данного адреса. И была причина появиться здесь. Причина нарисовалась аккурат в тот момент, как душа Бэка покинула его тело.

Я жаждал общения. Причем, не абы с кем, — на сей счет я парнишка привередливый, — но с гражданином Зеву, как бы глупо не звучала его фамилия. Я был зол, и во мне кипела ярость. Кипяток бил в голову и мешал думать. Я даже больше скажу — думать я не пытался вообще. А зачем, если мысль в голове уже оформилась? Она была одинока и по этой причине предельно ясна. Я хотел поскорее повидаться с тварью, которая угробила моего друга.

Припарковав машину у обочины, я обозрел открывающуюся перспективу. Та, между прочим, ни разу не впечатляла. Трехэтажный особняк — это он только на словах трехэтажный особняк. А на деле — гипертрофированный спичечный коробок, поставленный на попа. С крышей, окнами и дверями. Никаких архитектурных изысков. У Кара, похоже, была напряженка с фантазией. И это радовало. Поскольку вселяло надежду, что и во всем остальном он будет предсказуем, как биссектриса.

Единственным внешним украшением этого архитектурного убожества была ограда. По всему периметру усадьбы вместо забора были густо насажены молодые вязы, за которыми явно кто-то тщательно следил — они были аккуратно подстрижены, а снизу даже побелены. Чтобы, значится, мыши по зиме не попортили.

Однако и с оградой, такой красивой и ухоженной, тоже было не все в порядке. Потому что по середине ее, как раз напротив входных дверей особняка, какой-то идиот приспособил металлические ворота. Допускаю, что сами по себе ворота были прекрасны, как Алферова в «Трех мушкетерах», поскольку были ручной работы (это я не про Алферову, хотя ее тоже на поток не поставили; что, между нами, напрасно), и все в изящных завитушках. Но посреди зеленых насаждений они выглядели несколько инородным телом. Я не хочу сказать — как слон в посудной лавке. Я хочу сказать — как ложка дерьма в бочке меда. Так будет нагляднее и честнее.

Зато на одном из столбов, к которым крепились ворота, прилепили небольшую коробку переговорного устройства. Недолго думая, я пересек дорогу и остановился перед ним.

Динамик, лампочка индикатора питания и кнопка вызова. Все предельно просто и, должно быть, до крайности функционально. Чтобы проверить это, я вдавил палец в кнопку. Не то, чтобы я слишком умный — просто давить на лампочку индикатора было слишком даже для меня.