Хозяин берега

Под устрашающим взглядом Агаева перешли к поворотам в пешем строю, в движении. Я отошёл от окна. Если бы Агаев и его войско работали как следует, браконьерская мафия не торговала бы рыбою прилюдно, на берегу, под самым носом у водной милиции.

Бала так и не приехал.

«По дороге заеду за Русаковым…» — решил я.

Мазут и старик Керим встречали нас недалеко от места, где был убит Пухов.

— Ну, что? Пойдёмте ко мне?

На Мазуте был всё тот же ватник с торчащей из дыр ватой. Старик щеголял в своих узких, с широкими манжетами, брючках и куртке.

— Я, пожалуй, останусь. — Миша Русаков готовился к экзамену на «классность» и всюду возил с собой учебник по навигации. — Немного подзубрю… Ну и погодка!

Было довольно ветрено, гул волн долетал до нас, и землю чуть трясло, будто где-то неглубоко под нами проходила подземная линия метро.

Я подумал, что ему будет холодно в «Ниве».

— На, надень. — Я стащил с себя ветровку — синюю, бросающуюся в глаза, — с белыми полосками вдоль рукавов, Лена привезла её мне из Кёльна. — Всё-таки не так продувает.

Мы отправились к уже известному, окружённому трёхметровым забором, без единого зазора между досками, «козлятнику».

Поодаль виднелась ещё фигура — карлик Бокасса. Ему запретили подходить, он приседал, кривлялся, передразнивая старика прокажённого.

— Бокасса! — Касумов погрозил карлику кулаком, тот отбежал на несколько метров, закрыл лицо руками, словно собирался плакать. — Узнал, что Садыка увезли, и сам не в себе.

— Баларгимов привечал его? — спросил я.

— Это точно. Если едет из города, всегда гостинцы везёт. Он ведь как ребёнок малый, Бокасса…

Карлик был действительно возбуждён, угрожающе сжимал свои крохотные кулачки.

— Баларгимов зарвался. — Мазут начал говорить ещё по дороге. Всех-подмял! Признаешь — он тебе всё сделает: и похороны, и свадьбу. Денег даст, сына в институт устроит…

— Многие его признали?

— Почти все! Любого мог остановить: «Езжай за водкой!» И попробуй откажи! А уж если махнёт рукой — машина или автобус, — тормози сразу! Осетрину открыто продавал. Все видели. И милиция, и рыбнадзор. И всегда с ружьём. И поддатый. Крови много за ним! Люди подтвердят, если надо…

Я понял, что восточнокаспийская браконьерская «коза ностра» от Баларгимова отказалась.

Со здания бывшего банка на нас смотрел проступивший из-под краски призыв: «Отдадим голоса за нерушимый блок коммунистов и беспартийных!»

Сколько их было тут — выборов в Советы, в Верховные и местные! И ничего не менялось. Иссечённые дождями каменные стены, бочки с питьевой водой, доставленной бензовозом. Занесённая песком техника. Распад. Разруха. Запустение…

Собственно, так и должна была выглядеть столица этой порождённой застоем республики, управлявшейся советом шефов лодок, с их собственными вооружёнными силами, разведкой, контрразведкой и всеобщим заговором молчания.

Мы вошли в «козлятник». Вокруг лежали всё те же разбросанные ящики никто не собирался наводить порядок.

Касумов включил свет. Переступив через гребные винты, мы прошли к столу, к чурбакам, заменявшим табуретки.

— Я «ездоком» у Садыка походил. Знаю!.. — Мазут достал сигареты. Тогда у него ещё была одна лодка — старая, двухмоторная. Потом уж новую заказал…

— А из-за чего расстались? — спросил я. — Хотел на своей лодке походить. Была такая мечта…

— И как?

— Пошёл к одному знающему человеку посоветоваться. Так и так… Лодка есть, мотор. И мне будет хорошо, и тебе…

— А он?

— Засмеялся: «Мне ведь с начальством делиться… А у тебя лодка маленькая — много не заработаешь. Давай так: строй большую лодку, на четыре мотора. Нанимай ездоков. Платить мне будешь шесть тысяч в месяц…»

— Рыбнадзору? — я не удержался.

— А ещё и милиции. А по мелочи — участковым, капитанам судов рыбоохраны, охране природы…

— Капитану «Спутника» тоже? — Я вспомнил красное гладковыбритое лицо и шкиперскую бородку.

— И ему.

— Выходит, все взяточники?

— Нет, конечно… Менты и рыбнадзор — люди дисциплинированные. Дадут им приказ орать — в минуту возьмут. Нет приказа — не подойдут! Ведь так, отец? — Он взглянул на прокажённого.

Старик кивнул. Он сидел на пристроенном к стене лежаке. Короткие его ножки в узких брючках со смешными манжетами на добрый вершок не дотягивали до пола.

— Я отказался платить! И через месяц уже сидел…

— Вы Пухову говорили об этом?

— А что Пухов? Что Сергей мог сделать? Он направил в Москву бумагу, в Главрыбвод. Всё написал. Так у него же и сделали обыск! Искали черновики письма и негативы… Вот как всё обернулось!

— Странные дела…