Хозяин берега

Окна водной милиции были ярко освещены, словно там отмечалось торжество. Балюстрада водной прокуратуры выглядела тускло. В кабинете у Балы неярко горела настольная лампа.

— Прокурор области вас разыскивает, Игорь Николаевич" — объявил дежурный Баранов. — Он просил сразу ему позвонить.

— Что-нибудь произошло? — спросил я.

— Да нет. Все нормально. Повезли осетрину сдавать — пока не вернулись.

— Следователь приехал?

— Сказал, уложит детей и приедет…

Я поднялся к Бале.

В кабинете было тихо. Мой помощник что-то быстро записывал. Напротив, обняв ладонями виски, беззвучно раскачивался на стуле Вахидов. Я понял, что он молится. Или плачет.

Я включил верхний свет. Вахидов поднял голову. Передо мной сидел человек, увидевший за моей спиной собственную смерть.

Я поманил Балу на балкон.

— Что случилось?

— Парфенов в машине повел себя резко. Сказал, что Вахидова надо расстрелять, как Умара Кулиева, потому что это экономическая диверсия спекулировать осетриной, когда простой народ голодает…

— Ну и подонок!

— Вахидов понял, что начальство от него открестилось. Сделает козлом отпущения… Сейчас он все рассказывает…

— Все?

— Или почти все. Как выручал начальство. А заодно набивал карманы себе и им… — Бала выражался в не свойственной ему решительной манере. — По указанию областных властей он на протяжении ряда лет закупает у браконьеров икру и красную рыбу… Причем в большом количестве. В последнее время он приобрел двести пятнадцать килограммов приготовленной кустарным способом паюсной икры…

— И куда икра пошла дальше?

— На стол к узкому кругу лиц. На подарки. В Москву.

— А что руководство комбината?

— Оно — в курсе. Все оформляется через ОРС…

— А указания?

— Только устные. Ни письменных распоряжений — ничего! Собственно, мы как следует и не поговорили… Очень много звонков. Я не беру трубку, тогда звонят дежурному. Областной прокурор, директор саженого комбината — все уже знают — Парфенов будто бы обвинил нас в провокации… Смешно!

Смешного было мало.

Бала не представлял себе людей, против которых мы выступили, и последствий нашего противостояния. За нечто совсем невинное по сравнению с этим я в один момент оказался по другую сторону Хазарского моря.

— На обыск к Вахидову уехали?

— Да. Хаджинур и обэхээсник. Сразу же, как мы вернулись.

— Бураков не приезжал?

— Его не нашли. Полковник Агаев в командировке.

— Сделаем так, Бала… Сейчас ты отсюда уедешь. — Он удивленно посмотрел на меня. — Тут нам не дадут работать. Перевезем Вахидова на пристань… — Несколько дней назад полковник Эдик Агаев уступил нам часть причала, где мы могли поставить свой катер. Там же у нас было небольшое помещение со столом и несколькими стульями. — Магнитофон у тебя на месте? Я знал, что он держит в столе портативный магнитофон и кассеты.

— Тут.

— Возьми с собой. Обязательно запишешь его показания… — Я спешил, нервозность, моя передалась Бале. — Будешь продолжать без меня. Я приеду, как только освобожусь…

Вахидов, не слушая наш разговор, тягуче-безмолвно раскачивался на стуле.

— Пойдемте с нами, — сказал я. Он покорно поднялся. Мы пошли к дверям. Бала хотел выключить свет, но я предупредил:

— Не надо. Только дверь запри!

В приемной я нашел ключ от черной лестницы, незамеченные, мы спустились вниз.

— Сюда? — Бала показал на бежевую "Волгу" Вахидова.

— Пусть стоит. Я отвезу вас сам.

Едва я вернулся, как в коридоре раздались шаги. Последним движением я выгреб из сейфа кучу бумаг, бросил на стол. И тут же кто-то без стука властно распахнул дверь.

— Могу?

На пороге стоял круглощекий, спелый, как наливное яблоко, зампредисполкома Шалаев, который еще на днях интересовался, не задерживали ли мы браконьеров с икрой. За ним выступал собственной персоной прокурор области До-виденко — длинный, под потолок, колосс на бог весть уж каких там ногах.

На Довиденко была "генеральская" — государственного советника юстиции — форма. Непонятно, почему он оказался в ней в столь поздний час. Может, надел специально? Чтобы покрепче надавить?

Кто-то третий — невидимый мне — подергал дверь кабинета Балы, но, решив, что она заперта изнутри, отошел.

— Вот он, возмутитель спокойствия!.. — вполне дружески, даже радостно приветствовал меня Шалаев. Небольшого роста, в отличие от Довиденко, он производил впечатление человека сильного и крупного, с крутыми, как у зубра, плечами и короткой шеей. — Навел, понимаешь, страху на всех, а сам сидит тут со своей макулатурой… — Он показал на сваленные в беспорядке бумаги.

— Дежурный передал тебе, чтоб позвонил? — сухо спросил Довиденко. Может, забыл? С ним станется… Я успокоил его:

— Передал.

— А чего не звонил?

Он хотел, чтобы я четко определил позицию. "Не дозвонился", "У тебя было занято", "Извини"… Мне простилась бы любая ложь, потому что за ней стояло отступление, нежелание портить отношения с местной властью, покорность, капитуляция.

— Не позвонил — и все! — сказал я.

— Как это? "Не позвонил — и все"? — попер Довиденко.

— Ну так. Как слышал…