Хозяин болота: повести

— Мать вашу так! — ругался дядя Федор. — Поохотились, называется!

Басмач полз по снегу, за ним тащился кровавый след и зеленоватые кишки. Я подбежал к нему, хотел перевернуть его на бок, чтобы посмотреть, что с животом, но Басмач не дал, вжался в снег.

— Я виноват, мужики, — признался дядя Леня. — Думал, наповал…

— А что ты? — гремел дядя Федор. — Все рты разинули, обрадовались… Еще пацана в берлогу загнали… Володька! — закричал он. — Брось ты его, не догонишь!

В ответ звонкий выстрел прохлестнул морозный воздух.

Дядя Леня снял рубаху, перевернул Басмача на спину, велел мне держать голову, а сам стал вправлять вывалившиеся из вспоротого живота кишки Басмач рвался, хрипел, так что мне пришлось всем телом лечь на его голову. Но вдруг он утих, перестал сопротивляться и только утробно, по человечески, стонал. Дядя Леня перевязал его изорванной на полосы рубахой, однако Басмач не поднялся на ноги — отполз немного и закрыл глаза.

— Ну чего теперь стоять? — сердито спросил дядя Федор. — Не ночевать же здесь? Пошли! Отохотились.

— А медведь? — спросил я. — Бросим, что ли?

— Твой медведь уже за пять верст отсюда! Вместе с веревкой утек! — отмахнулся дядя и забросил ружье за плечо. — Привязал ты его, да плохо…

— Так он в берлоге лежит!

Мужики переглянулись, не поверили. Дядя Иван с ружьем наперевес сунулся к берлоге, постоял, прислушиваясь, и полез. Через минуту он выполз оттуда на четвереньках и вытащил за лапу медведя-пестуна, размером с Басмача.

— Вот вам и добыча! — сказал он. — Вот вам и шкура флоту!

Володя вернулся через полчаса. Оказывается, медведица напугала кобылу, та оторвала повод и ушла бог весть куда. Сани теперь хоть на себе тащи… Мичман никак не мог успокоиться, звал мужиков в погоню, клялся, что медведица далеко с веревкой на лапе не уйдет, запутается где-нибудь. Тут-то и взять ее, как привязанную.

— Нельзя обеих убивать, — втолковывал ему дядя Леня. — Взяли одного и хватит. Чтоб род медвежий не прервался.

— Да это разве шкура? — расстраивался Володя. — Меня ребята засмеют!

Я сидел возле Басмача и мне казалось, что он умирает. Он стонал и не открывал глаз, порой начинал дергаться, норовя стянуть повязку с раны, и снова откидывал голову. Дядя Леня рассказал, как все случилось. Когда они тянули за веревку, она так резко ослабла, что мужики упали все разом. И в этот момент из берлоги стремительно вылетела медведица. Ружья стояли далеко, да и времени достать их уже не было. Мужики лежали на снегу и еще инстинктивно держались за веревку. Медведица на мгновение встала у берлоги, приподнялась на задних лапах. В этот момент откуда-то и свалился на нее Басмач. Мужики говорят, что работал непрофессионально, бросился спереди, когда по всем правилам собаки держат зверя, нападая сзади. Говорят, он вцепился медведю в горло и продержался так всего несколько секунд, пока мужики, опамятовшись, расползлись на четвереньках к ружьям. Потом никто ничего не видел — все лихорадочно заряжали ружья. А пока заряжали, медведица отмахнулась-таки от Басмача и галопом ушла в лес.

* * *

Басмач болел долго и надежды на выздоровление не было. Володя уехал на свой Тихий океан, забрав шкуру пестуна, потом умер безрукий дядя Саша Клейменов от неожиданно открывшейся раны, потом и весна пришла, а Басмач все болел. Он вставал, ходил качаясь, как пьяный, и дышал всегда коротко, горячо, словно запаленный. Дядя Федор сказал, что у него идет процесс в брюшной полости, поскольку Христолюбов вправлял ему кишки не стерильными руками Все жалели Басмача, в Великанах рассказывали, как он спас мужиков на берлоге, у меня спрашивали, не поправился ли он, однако жалостью было его не спасти. Рана на животе у него затянулась и на этом месте выросла огромная шишка — кила, которая дышала, когда дышал Басмач. Дядя Федор много раз говорил, что его надо бы пристрелить, но сам сделать это не мог. Однажды, когда я был в школе, он позвал Турова с ружьем и дал ему веревку.

— Отведи куда-нибудь, чтоб никто не видел…

Туров отвел Басмача на Рожоху — были холода, черемуха только набирала цвет — поставил его на берегу и выстрелил картечью в голову. Басмача опрокинуло выстрелом, он затих сразу, видно, жизнь была на волоске. Туров отнес домой ружье, взял лопату, чтобы закопать, но когда вернулся на берег, Басмача там не было. Он побегал по черемошнику вдоль берега, вышел на лаптошную поляну и заметил лишь мельканье высоко вскидываемых задних ног. Басмач удирал в лес.

Ошарашенный Туров ни от кого не скрывал, что стрелял Басмача. Несколько дней он ходил по деревне, хлопал себя по ляжкам и восклицал:

— Нет, вы подумайте! Это не собака — дьявол! Тут что-то не чисто. Я вам говорю. Вот погодите, он еще придет! Оживел, значит, придет. У него, наверное, в голове мозгов нету, поэтому и не убьешь. Надо бы ученым показать!