Хозяин дракона

Стремена мне коротки, но хану – в самый раз. Он маленький и кривоногий, зато вдвое шире: только и делает, что жрет. Пленников держит впроголодь. Мясо-то дает – скота полно, а вот хлеба не выпросишь. Половцы пшеницы не сеют, они скотоводы, хлеб дорогой. За седло хан обещал муки, стал бы я иначе стараться?

Хорошее седло! Мне широковато, но у Белдюзя зад толстый. Спрыгиваю на землю. Половец берет чембур и уводит оседланного коня. Сегодня будем с лепешками. Белдюзь – скотина еще та, но слово держит. Хорошо, что в Звенигороде я бегал к шорнику…

Пленили нас весной. Четвертый поход за два года, вроде опытные, а попались, как дети. Прошлой осенью половцы подступали к Курску, рубились с нами отчаянно, ватага потеряла двоих. Не только мы понесли потери; вдов в Курске сильно прибавилось. Братья были злы, представилась возможность поквитаться. Весенний поход в Поле – обычай. Следует напомнить ханам, что русские за обиду кусают больно, а заодно разжиться лошадьми. Они жеребятся зимой, к весне молодняк подрастает, можно сбивать в табуны и перегонять. Конь, он всем нужен. И кмету, и князю, и смерду – поле орать. Выгодно продать можно. Пошли. Выследили орду, подобрались ночью, а на рассвете помчались. Половцы сопротивляться не стали: выпустили по стреле – и наутек. Ватаге бы остаться да грабить шатры – умные так и сделали; мы же помчались вдогон. Мстить за убитых братьев, имать богатую добычу. Одно дело – жеребенок, другое – верховой конь с седлом и упряжью. Несопоставимая цена, добавь оружие убитого, серебро, если найдется в трофейном кошельке. Оружие у половцев хоть дрянное, но и оно денег стоит. Я обещал Милице новую избу: старая тесновата, да и соромно сотнику в развалюхе жить. Всеволод после похода обещал меня повысить, десятником я с первого лета. Словом, избу купил, до сотника дослужился…

Гнались за половцами до вечера. Секли непокорных, вязали сдающихся, бросая на месте трупы и пленников – на обратном пути подберем, и скакали дальше. Малыга кричал нам, затем ринулся вдогон и поспел как раз вовремя. Вынеслась ватага на пригорок, а внизу – орда. Стали заворачивать коней, а позади – другая. И по бокам… Заманили. Стали в круг, загородились щитами – а толку? Половцев даже не по десять на каждого из нас, а по все сто. Подскакали ближе, натянули луки. Ударили по щитам, не по нам. Зачем? У каждого кмета – добрый конь, оружие дорогое, это богатая добыча. Но и сам кмет денег стоит: курский князь выкупит. Мертвый не нужен. Пошла потеха. Стрелы у половцев тяжелые, с гранеными наконечниками – броню бить, луки – сильные. После того как деревянная основа щитов стала осыпаться, Малыга выехал вперед, снял с головы шлем и вздел на копье. Мы бросили мечи в ножны. Приехали…

Сидим теперь у Белдюзя. Это не соромно. В дружине Всеволода многие в полоне побывали, некоторые и не по разу. Выкупит князь. Ждать только придется долго. О размере выкупа предстоит срядиться, после чего его собрать. Большие деньги. За Малыгу Белдюзь запросил двадцать гривен – сотник. За меня – пять, потому как десятник, остальные по гривне пойдут. Чин скрывать бесполезно – одежда с оружием выдают, к тому же купцы, через которых идет торг, нас знают – бывали в Курске. Когда нет войны, половцы и русские мирно торгуют – такая вот жизнь. Ближние к Руси половцы и вовсе не нападают, зачем? Торговать выгодней. Даже помощь военную могут оказать, если о добыче срядиться. Грабить с русскими легко и приятно – в очередь встанут. Сами половцы – вояки хреновые.

Плосколицый половец привозит муку – Белдюзь слово держит. На поводу у посыльного запасной конь – это для меня, хан хочет видеть шорника. Зачем? Поблагодарить за седло? Не водится за Белдюзем такое. Однако не поспоришь. Отношу муку ватаге, забираюсь в седло. Шатер Белдюзя неподалеку, но половцы пешком не ходят – с младенчества в седле. Поэтому хан прислал коня. Прокатимся. У шатра стоят нукеры – с десяток. Для чего? Обычно вдвоем маются – заняться-то нечем. Кто покусится на хана средь орды? Насчет меня нукеров предупредили – расступаются. Сгибаю голову и прохожу внутрь.

Белдюзь жрет. Перед ним – серебряное блюдо с дымящейся бараниной, чаша с кумысом. Раб в кожаном ошейнике не успевает в чашу подливать. Раб смугл, но не плосколиц. Из наших или половцев? Скорей второе. Задолжал хану или при набеге на соседнюю орду взяли: половцы между собой тоже воюют. Обритая наголо голова раба блестит от пота – жарко. Белдюзь наполовину обглоданной костью указывает мне место. Сажусь. Хоть бы лепешку предложил, сквалыга, не помню, когда хлеб ел. Дождешься от него!

Белдюзь расправляется с бараниной, рыгает. Чтоб тебя пронесло! Смотрит, щуря глаз. Ну?

– Добрый седло сделал, урус, ай, добрый! – Он крутит головой. Говорит по-русски, хотя я знаю половецкий. В Курске его каждый знает. – Какой награда хочешь?

Странный вопрос. Срядились за муку, ее привезли. Он ухмыляется. Не нравится мне это.

– Молчишь? Хош! Белдюзь сам знает, как наградить. Знаешь как? – Он делает паузу. – Я дарю тебе жизнь!