Хозяин Фалконхерста

— Ну и не надо! Но он будет хотя бы наполовину белым. Наполовину Максвеллом, наполовину мной. Ведь я тоже отчасти белый: мой отец был мулатом. Брут говорит, что мой дед был из племени хауса, да еще царских кровей. Брут говорит, что это еще лучше, чем мандинго, а по матери я мандинго. Мать, Жемчужина, — чистокровная мандинго. Еще мальчишкой я подслушал, как масса Хаммонд говорил, что за меня можно получить пять тысяч долларов, только он меня не продаст, потому что на всем Юге не сыщется такого породистого негра, как я.

— Происхождение действительно кое-что значит, Драмжер. Я сразу догадался, что ты не такой, как другие. Ладно, я распишу тебя с твоей Софи, раз тебе этого так хочется. Сейчас мне придется съездить в Бенсон, но к вечеру, еще до ужина, я вернусь, и мы займемся свадьбой. Мне еще надо узнать, как проводить церемонию на правах мирового судьи. А потом мы начнем тебя тренировать. Чутье подсказывает мне, что мы с тобой будем дружить. Хочешь, прямо сейчас проведем первый урок?

— Да, сэр, господин капитан. Большое спасибо, сэр.

— Вот тебе и первый урок: брось ты свое «господин капитан» и «сэр»! Чтобы я больше этого не слышал! Здесь, в Фалконхерсте, я буду называть тебя «Драмжер», а ты меня — «Крис». При других я буду называть тебя «мистер Максвелл», а ты меня «капитан Холбрук». Ты не услышишь от меня «Драмжер, сэр», а я чтобы не слышал от тебя «капитан, сэр»!

— Не услышите, господин капитан, сэр.

— Ну и ученик попался! Что, не можешь усвоить самый первый урок?

Драмжер удрученно покачал головой.

— Трудно это! Мне вбили в голову: «хозяин, сэр», «мистер, сэр», «капитан, сэр», вот я и обращаюсь так ко всем белым. Когда я забывался, меня наказывали кнутом. У меня на глазах негров раздевали и били только за то, что они забывали о словечке «сэр». Мне положено вас бояться, потому что вы — белый человек, но я вас не боюсь. Как это здорово — быть вашим другом, Крис!

Драмжер победно ухмыльнулся.

— И быть твоим другом здорово, Драмжер! — повторил за ним Холбрук, выговаривая слова точно так же, как собеседник. — Кажется, мне будет здесь хорошо.

— Послушать вас — так вы не белый, а негр негром, Крис! Только не надо говорить, как я, лучше я попробую говорить, как вы.

— Ничего, научишься, Драмжер. Я тебя кое-чему научу, но и ты наверняка сможешь преподать мне пару уроков.

— Каких таких уроков, Крис?

Холбрук шлепнул его по спине.

— Понимаешь, парень, я всегда считал, что умею обращаться с женщинами, но еще ни одна не приползала ко мне на четвереньках и не предлагала мне бриллианты, лишь бы я с ней лег. У тебя что, есть особый секрет? Может, поделишься?

— А что, попробовать можно, господин капитан, с… То есть я хотел сказать, Крис. Попытка не пытка. Только… — Он смерил Холбрука взглядом и фыркнул. — Только ни один белый не сможет удовлетворить женщину так, как это делает черномазый. Ясное дело, у белого есть много такого, чего нет у ниггера: светлые волосы, белая кожа, голубые глаза, образование, деньги — в общем, мало ли что! Но что у него, не в обиду будет сказано, между ног? То-то и оно: Господь всем обделил негра, дал ему черную шкуру, шерсть вместо волос, заставил прислуживать белому, а потом сжалился над бедными неграми и сказал, что наградит их кое-чем, чтобы им было чем радовать женщин. По этой части белые неграм в подметки не годятся!

И Драмжер шлепнул Холбрука по спине, прежде чем оставить его одного.

41

Проснувшись, Софи хватилась Драмжера, но в следующую минуту порадовалась, что может побыть несколько минут в одиночестве и обдумать свое положение. Она находилась в тех самых четырех стенах, где беспокойно проворочалась на огромной кровати из красного дерева столько пустых ночей. Ей припомнилось все, что случилось минувшей ночью. Мысль о том, что она пообещала Драмжеру выйти за него замуж, одновременно ужасала ее и делала счастливой. Она всегда чувствовала себя былинкой без корней и втайне жаждала покориться мужской воле. То, что мужчиной, взявшим ее в кулак, оказался негр, ее не тревожило, даже напротив. Тревогу вызывало другое: как отнесутся к этому окружающие?

Софи ненапрасно прожила всю жизнь среди негров: теперь она чувствовала себя с ними спокойнее, чем в обществе белых. Кроме отца, мачехи и редких гостей, наведывавшихся в Фалконхерст, она почти не видела белых лиц. Даже во время нечастых выездов в Новый Орлеан их сопровождали негры, и они большую часть времени проводили в их обществе. Возвращение в Фалконхерст означало погружение в черную пучину. Слуги в доме, работники на плантациях, в полях, мастера, конюхи были исключительно неграми. Особенности их спаривания никогда не составляли для Софи секрета, так как при всей нелюбви к этой теме Августы Хаммонд обожал отпускать замечания на сей счет, и Софи только и слышала, что такого-то самца следует случить с такой-то девкой и так далее.