Хозяин Фалконхерста

Он вгляделся в лицо Хаммонда, поджал губы и закивал. Немного помявшись, он протянул руку.

— Не подсказывайте мне, сэр, я сам вспомню! Сейчас, сейчас… Я вас, конечно, знаю. Не подсказывайте! Память уже не та, но все же… — Он хлопнул ладонью по стойке. — Вспомнил! Вы — мистер Максвелл из Фалконхерста. Я неоднократно посещал ваши аукционы.

Хаммонд улыбнулся и поклонился.

— А вас я прошу помочь мне, сэр.

— Доктор Мастерсон, житель этого города. Раньше я был компаньоном старого доктора Робертса, а после его смерти получил его практику. — Он побарабанил пальцами по стойке, разглядывая Хаммонда. — Фалконхерст, Фалконхерст! Теперь вспомнил! Как вам не помнить Драма! Ведь вы купили у мадам Аликс его сына.

Один из молодых щеголей отставил рюмку и протянул Хаммонду руку.

— Мой отец хорошо знаком с вами, мистер Максвелл. Его зовут Жан Брулатур из Шантильи. Я — его сын Пьер.

— У нас тоже живут несколько ваших питомцев, мистер Максвелл, — сказал второй молодой человек. — Разрешите представиться: Жорж Мишель из Хай Пойнт.

Хаммонд подал ему руку, но вопрос адресовал доктору:

— У вас крепкая память, доктор! Откуда вам известно, что я купил Драмсона?

— Я был врачом мадам Аликс, пока она не скончалась. Прежде она была пациенткой доктора Робертса, так что вы будете правы, если скажете, что она досталась мне в наследство. После ее смерти заведение закрылось, и я купил женщину Драма, Калинду, с ее новым мужчиной, Блэзом, и их дочерью Доротеей. Доротея родила малышку Кандейс. Мы называем ее Кэнди.

Хаммонд понимающе улыбнулся, не спеша поднял рюмку и попробовал пунш. Потом, обернувшись, крикнул:

— Пойди-ка сюда, Драмжер!

Драмжер подпрыгнул и заторопился к стойке, где застыл в ожидании следующего хозяйского приказания.

— Повернись-ка лицом к свету, чтобы эти господа могли как следует тебя разглядеть!

— Симпатичный у вас бой, мистер Максвелл, — проговорил доктор Мастерсон, изучая Драмжера. — Впрочем, чему же удивляться: ведь в вашем распоряжении все поголовье Фалконхерста!

— Бой продается? — осведомился Брулатур, отбросив напускную вялость. — Я бы с удовольствием приобрел его, мистер Максвелл. Назовите вашу цену! Он еще молод, но сложен, как отменный боец.

— Что верно, то верно, — согласился Хаммонд. — Могучий самец. Сожалею, но он не продается.

— Хотелось бы осмотреть его раздетым. — Мишель облизнул и без того мокрые губы. — Нечасто приходится наблюдать таких молодцов! Ему, наверное, не больше шестнадцати-семнадцати лет?

— Около того. — Хаммонд жестом остановил Драмжера, уже собравшегося расстегнуть ворот рубашки. — Я бы с радостью исполнил вашу просьбу, мистер Мишель, и велел бою раздеться, но мы находимся в слишком людном месте. Лучше я попрошу доктора Мастерсона посмотреть на него внимательно. — Он повернулся к доктору. — Вы сказали, что помните Драма. Так скажите, не находите ли вы сходства между Драмом и этим боем?

— Кажется, он покрупнее — выше и шире в плечах, к тому же темнее, но… — Подойдя к Драмжеру поближе, он нацепил очки в стальной оправе. — Да, мистер Максвелл, этот бой — вылитый Драм. Разве что в нем больше негритянского, но он унаследовал красоту Драма.

— И неудивительно, — молвил Хаммонд. — Ведь он — внук Драма. Его производитель — Драмсон, а зовут его Драм Мейджор, хотя мы кличем его Драмжером. Вы не ошиблись, сэр: я приобрел его отца, Драмсона, у мисс Аликс и скрестил его с чистокровной самкой из племени мандинго, которая была у меня в Фалконхерсте. Старая Аликс говорила, что ее Драмсон был наполовину хауса царских кровей, наполовину ялофф с примесью человеческой крови. Значит, этот парень — наполовину чистокровный мандинго, наполовину хауса, ялофф и белый.

Доктор наклонился к Хаммонду.

— А вам известно, кто добавил в него крови белого человека?

Хаммонд отрицательно покачал головой.

— Сама мадам Аликс!

Хаммонд не поверил.

— Вы хотите сказать?..

— Все это выплыло наружу после ее смерти, однако стало известно только ограниченному кругу людей. После нее остались кое-какие бумаги, в которые мне удалось заглянуть. Драм — ее родной сын от какого-то черного кубинца. Вряд ли он сам знал об этом, так как она всегда выдавала его за сына своей служанки Рашель, но сомнений быть не может: он был ее родным сыном.

— Я слыхал об этой мадам Аликс от отца, — вмешался Пьер Брулатур. — Жаль, что на Дюмэн-стрит не осталось ее борделя! Отец рассказывал о представлениях, которые она там устраивала. Она называла их melees[2]. Она ставила посреди зала здоровенного ниггера и напускала на него четырех-пятерых девок, которые в драке оспаривали право раздеть его и повалить на пол. Отец говорит, что это было памятное зрелище: негритянки не щадили друг дружку, царапаясь и вырывая клочья волос, лишь бы добраться до него первой.

Мишель снова облизнулся. Вид у него был отсутствующий: он уже представлял в этой роли Драмжера, а себя — в роли негритянки, добивающейся его благосклонности.

— Надо будет попробовать устроить что-нибудь в этом роде в Ричмонде, — проговорил он.