Хозяин Яузы

«Поезд, – вздрогнул Федор – Может, это знак?». Снова вспомнился тот жуткий сон перед выходом – и ведь гадости-то ждать себя не заставили, и вправду вещим сон оказался. Вот и не верь в приметы после этого. А музыкант тем временем ударил по струнам и вдруг заорал во весь голос – так, что Федор чуть не подпрыгнул от неожиданности:

И вот я вышел из дома, освоив науку смотреть,
Я посмотрел на мой город, и город был тусклым как смерть,
Все изменилось, пока я учился читать имена —
Чужое небо, чужие дороги, чужая страна…

Федор понял, что герой, выйдя на улицу, увидел перед собой мертвый город. А дальше ему позарез потребовалось попасть на этот самый туркестанский экспресс зачем-то, и кажется, у него это в итоге получилось.

И я ушел, и включился, когда проезжали Уфу,
И мне какой-то чудак все объяснял, что такое «кунг-фу»,
А с верхней полки сказали: «Надежней хороший обрез».
А я подумал: «Я все-таки сел в туркестанский экспресс».

Федора опять совершенно не смутило, что половины слов он не понимает. Зато он точно знал, что хороший обрез – вещь в хозяйстве и правда совсем не лишняя. Но, кажется, поезд в итоге оказался не тот, и путешественнику из песни пришлось туго – вместе с загадочным проводником он прыгал с подножки, шел куда-то на восток, сидел на ржавых рельсах, его втягивали на руках в другой вагон на ходу.

Суровый мужик между тем жадно слушал, время от времени кивая в ответ каким-то своим мыслям. Что-то очень важное зависело от этой поездки. Смертельно важное. Даже Федор в итоге начал понимать – тут дело идет не только о том, чтобы попасть из одного места в другое. Тем более, что поезд, судя по всему, вернулся потом обратно в Москву. Но все волшебным образом изменилось:

Я посмотрел на мой город – и город был новый, живой,
И кто-то тихо сказал: «Получилось.
А ты смотри, получилось.
Ну что – с возвращеньем домой,
Туркестанский беглец.
С возвращеньем домой!»[2]

.

Федор многого не понял. Но, как ему показалось, понял главное – почему музыкант согласился с такой неохотой. Эта песня была про судьбу, она была слишком серьезной и тяжелой, чтобы исполнять ее здесь и сейчас. И люди вокруг затихли – словно вместо желанного развлечения им неожиданно предложили головоломку.

Мужик, дослушав песню и кинув музыканту в чехол от гитары горсть патронов, резко поднялся и пошел прочь.

– Он сейчас наверх отправится, – пояснила Неля.

– Сталкер? – уважительно спросил Федор.

– Да. Но он наверх ходит не только за хабаром. Он ждет.

– Чего? – удивился Федор.

– Когда пройдет туркестанский экспресс, – оглянувшись, шепотом сказала Неля.

– Он что – на всю голову больной? – удивился Федор.

– Да тише вы, слушать мешаете, – неприязненно зашикали на них.

Оказалось, музыкант уже пел про очередные баобабы. Федор видел, как гневный румянец вспыхнул на щеках у Нели, она явно с трудом сдержалась, чтобы не отбрить возмущенных работяг. Сам он тоже не решился вмешаться, заступиться за девушку, и оттого ему было неловко. «Я тут недавно, порядков здешних не знаю, – мысленно оправдывался он. – Тем более они правы – мы им мешаем».

– Давай уйдем подальше, – шепнула Неля, и они перебрались в задние ряды. Здесь можно было говорить спокойно, и девушка принялась объяснять:

– Ты не понимаешь. Каждый верит, во что хочет. Он верит в это. У нас тут наверху старая железная дорога возле станции. Это то же самое, что метро, только поезда ходили не по туннелям, а наверху.

– Знаю, – буркнул Федор, вспомнив рассуждения Кузьмы про привокзальные станции.

– Ну вот, Костя верит, что если очень ждать, однажды здесь пройдет туркестанский экспресс, и все опять станет, как было до Катастрофы. У него во время Катастрофы вся семья погибла. И он думает, что если все опять станет по-прежнему, то он сможет встретиться с ними.

– Ну и бред! Откуда ж здесь поезду взяться через двадцать лет после Катастрофы? – удивился Федор. – И почему он должен пройти как раз здесь?

– Он проходит там, где его очень ждут. Костя думает – если сильно верить, то так и будет, – объяснила Неля.

– А почему туркестанский? – спросил снова Федор.

– Не знаю, кажется, была такая страна до Катастрофы. А может, и не было. Может, этот Туркестан находится уже на границе с другим миром, откуда поезд приходит.

– Странная песня, – сказал Федор. – Я многого не понял в ней. Вот, например, почему этот парень так странно обращался к проводнику. Ты помнишь? Называл его господином и уверял, что ему не страшно умереть. Парень этого проводника впервые видел – какой он ему господин?