Хозяин кометы

Два дня после похорон Сигэру не отходил от Каору, был вместе с ним в доме на противоположном берегу реки и носил траур. Затем обратился в фирму, занимающуюся перевозками, оттуда приехали и упаковали оставшиеся вещи. Все закончилось. Каору упирался:

– Не хочу никуда уезжать.

Но отчиму удалось убедить его:

– Ты же обещал маме. Мы бросим старый дом и будем жить в новом. В новом доме у тебя есть родители, старшие брат с сестрой, бабушка. А здесь пусто.

Но для Каору дом на берегу реки был наполнен голосами родителей, запахами, музыкой. Дом Токива, куда его привели, был для него пустым.

Прежде всего отчим повел Каору в парикмахерскую, где его постригли, обращаясь с ним как со взрослым господином. Потом он отправился с Каору в отдел детской одежды, где ему купили все новое: начиная с пиджака и брюк и заканчивая ботинками, бельем и ремнем. Продавщицы говорили ему: «Тебе идет, мальчик», и от этого ему становилось не по себе.

Это была церемония превращения сына Куродо Ноды в сына Сигэру Токивы. Отчим намекал ему: чтобы носить фамилию Токива, нужно и выглядеть подобающим образом. К тому же он опасался, как бы Каору своим жалким видом не вызвал у семьи Токива отторжения. Порог дома Токива нужно было переступить во всеоружии.

Каору, совсем еще ребенку, было страшно и неспокойно: возьмут и сделают из него другого человека. Увидев себя в зеркале, он понял, что больше не сможет вернуться в свой старый дом.

В первую ночь в доме Токива, в комнате Андзю, Каору так был смущен и так стеснялся, что не мог заснуть. Он тогда хорошо понял, что чувствуют попавшие в зоопарк обезьяны. Если бы на рассвете Андзю не подбодрила его, Каору, наверное, ни чуточки не задумываясь о последствиях, сбежал бы в пустой дом и носа бы из него не показывал. Бросить тот дом значило для него бросить самого себя – единственного оставшегося там человека. Что может быть страшнее?

Тем не менее со следующего утра началась жизнь в доме Токива. Стали устанавливаться отношения с матерью, Андзю, Мамору, бабушкой и Фумией. В конце концов Каору не оставалось иного выбора, как стать Токива. «Завтра можешь опять поспать у меня». Каору на всю жизнь запомнил эти слова Андзю. В благодарность он решил стать ей хорошим братом. Впоследствии Каору узнал, что все началось с детского каприза Андзю.

«Хочу братика» – так сказала четырехлетняя Андзю. И через шесть лет Каору привели в дом Токива, для того чтобы он стал ее младшим братом. Каору поклялся быть верным только Андзю. Прежде всего он был ее младшим братом, а уж потом вторым сыном Токива. Он не собирался подчиняться никому, кроме Андзю. Даже подумывал о себе как о зловещем младшем брате, посланном нарушить семейные узы Токива. До чего одинокая и незавидная участь! Только бы Андзю понимала, как он одинок

3.6

Каору исполнилось одиннадцать лет. В школе у него было много друзей, но чаще он проводил время в одиночестве. Воспринимал это как свое естественное состояние. К тому же, когда он оставался один, его никто не называл Токива, и он мог опять стать Каору Нодой, которого бросили на противоположном берегу реки. Фамилия Токива постоянно заставляла Каору притворяться. Ему удалось с грехом пополам усвоить уроки мачехи: как вести себя за столом, как разговаривать, но он не мог привыкнуть к общению с гостями, которых приглашали Токива. И смотрели гости на него не так, как на Мамору и Андзю. От этих еле уловимых различий во взглядах Каору становилось не по себе. Никто не называл его приемышем и не относился к нему свысока, но перед родственниками и теми, кто дружил с Токива семьями с незапамятных времен, его притворщицкий талант притуплялся, и у него ничего не получалось. Каору чудилось, будто он находится под пристальным наблюдением и будто за каждое его действие – за то, как он здоровается, как ходит и даже как пьет сок – ему выставляется оценка. Это делало его совсем неуклюжим. Когда мачеха спрашивала его на следующее утро: «Вчера что-то случилось?», Каору хотелось швырнуть оземь эту дурацкую фамилию Токива, как сорванную с головы шапку, и броситься со всех ног в чайную комнату в доме на противоположном берегу реки.

Прошедшие три года он самозабвенно пытался стать киборгом. На занятиях в школе, плавая или играя в футбол, он хотел достичь предела своих возможностей, как сделал это, впервые оказавшись в новой семье, когда пел перед ними. Пожалуй, это было единственное средство, способное успокоить его одинокое сердце.

Но Каору стал понимать, что его старания доказывают только одно: он и в самом деле киборг. Он получал сто баллов из ста по контрольной, а ему говорили: «Молодец, Токива. Хорошо постарался». Он забивал гол на футболе, а ему кричали: «Токива! Токива!» Мачеха тоже хвалила Каору. Но от него не ускользала едва заметная тень в ее улыбке. Как прекрасно было бы, если бы Мамору, а не Каору получил сто баллов и забил гол – вот что хотела сказать мама, – догадывался Каору.