Хозяин кометы

Господин был кинорежиссером и четыре года подряд останавливался в этом рёкане неподалеку от места съемок. Тут никто не перечил его причудам, одну из комнат он сделал своим кабинетом и вообще взял на себя функции здешнего хозяина. Войдя во вкус, он зазывал к себе гостей и пьянствовал с ними ночи напролет. Не привыкший к спиртному Куродо напился в стельку и, придя в себя, обнаружил, что лежит на татами в глубине комнаты вповалку с обеими хостесс. Он пошел искать режиссера и нашел его на балконе. Тот курил в одиночестве, погруженный в раздумья. Куродо поблагодарил господина за гостеприимство и собирался было уже вернуться домой, в свою комнатенку в четыре с половиной татами, когда господин сказал неторопливо:

– У меня есть к тебе просьба.

Куродо откашлялся, думая, что ему опять придется спеть Шуберта, но господин спросил:

– Ты не мог бы сходить по этому адресу? – и протянул ему листок бумаги, на котором был указан адрес дома в пригороде Токио на берегу реки и имя женщины.

– А что я должен сделать, придя туда?

– Эта женщина очень несчастна и нуждается в поддержке. Я хочу, чтобы ты пошел туда и утешил ее.

Услышав столь неожиданное предложение, Куродо растерялся.

– Спой ей, стань ее собеседником, – сказал господин.

– А что это за женщина?

– Увидишь – поймешь.

– Одинокая старуха?

– Нет, ей еще нет сорока.

– Она больна?

– Она так здорова, что способна осчастливить любого. Ты не знаешь Таэко Мацубару самую красивую женщину в Японии?

– Не знаю. Но если она настолько здорова и красива, зачем ей мои утешения?

– Наверное, тебе сложно это понять, но она стольких сделала счастливыми, что это стало причинять ей боль. Слишком красивые люди, сами того не замечая, притягивают к себе несчастье. Ну что, выполнишь мою просьбу?

Господин завлекал Куродо в мир изящных историй, может быть, он задумал написать сценарий на этот сюжет? Соблазнительные легенды обычно вызывают нехорошие предчувствия. Но Куродо уже был подкуплен алкоголем и деньгами, и отказаться было непросто. Он пообещал, по крайней мере, сходить к этой женщине. Господин сказал, что предупредит ее: придет юноша по имени Куродо Нода сыграть на рояле – и передал ему письмо.

9.5

Через два дня Куродо взял письмо, сел на велосипед и поехал за город через поля, где росли дайкон и лук. Грузовики, доверху груженные щебенкой, обдавали его душем из песка и пыли. Асфальт то и дело обрывался, колеса велосипеда буксовали, брюки выпачкались. Он жалел, что не поехал на электричке, но что могло быть приятней, чем вихрем скатиться вниз по не очень крутой горке. Куродо проехал по петляющей в полях дороге, оставляя лес по правую руку, и почувствовал, как ветер ласково поглаживает его по лицу – где-то рядом, наверное, была река. У него ушло полтора часа, чтобы добраться до места, указанного в адресе, и он весь взмок Дом находился в небольшой бамбуковой роще. Он проверил, совпадает ли имя на табличке с тем, что написано на бумажке, отряхнулся от пыли, подождал, пока высохнет пот, и открыл ворота. Затем прошел вглубь по каменной дорожке, проложенной среди сосен, и увидел парадную дверь, пахнущую свежей криптомерией. Куродо позвонил в колокольчик и крикнул:

– Здравствуйте! – после чего наступила тишина.

Куродо смотрел на ирисы, посаженные у входа, и прислушивался к доносящемуся издалека пению камышевок Совсем молоденькие весенние камышевки, которые еще и петь-то как следует не научились. Через некоторое время за дверью послышались шаги, и он представился:

– Я Куродо Нода.

Появилась прислуга, бросила взгляд на Куродо и тотчас проводила его в ванную комнату. Он вымыл руки и лицо мылом, которое пахло лилиями, а заодно и голову. Наконец он привел себя в порядок, и его пригласили в гостиную. В комнате европейского типа со свежевыбеленными стенами стояли рояль и диван, обтянутый белой кожей, угол занимал огромный граммофон из красного дерева с симметричным рисунком. Прислуга в темно-синем с прожилками кимоно сказала:

– Садитесь здесь и подождите, пожалуйста, – и скрылась за дверью, на которой была изображена пара павлинов.

Куродо сразу же подошел к роялю и стал перед клавиатурой. Он расплылся в улыбке, увидев золотые буквы «Стейнвей». В Японии таких роялей были единицы, настоящий инструмент для пианиста.