Хозяин моего тела

От глупых мыслей меня спасает Долорес – Элиас вызывает ее, и экономка ведет меня на кухню.

***

Жан оказывается невысоким крепким мужчиной лет пятидесяти на вид, и поначалу я ужасно робею. Он наверняка настоящий профессионал своего дела, а я тут раскомандуюсь…

Но Жан держится настолько просто и доброжелательно, что минут через пять я начисто забываю о своих страхах и уверенно прошу дать мне травы и специи. И да – бульон Жан уже сделал, собираясь отпаивать Элиаса по своим рецептам. А лимоны на кухне тоже есть.

Все-таки это удивительно приятно – готовить для значимого мужчины. Какая-то особенная магия. Возможно, она стирается, если сутками стоишь у плиты день за днем… но если жить вот так, когда готовит повар, а ты радуешь своего мужчину изысканными блюдами от души и по настроению – это настоящее колдовство!

Хотя Элиас Конте не мой мужчина… И наверняка не будь этого вчерашнего леопарда, когда я даже испугаться не успела, я бы не стояла сейчас здесь в аккуратном переднике.

А вообще… что бывает, когда люди влюбляются друг в друга? Что об этом говорят правила Агентства? Неужели бьют будущую семью или избавляются от перспективной модели?

Нет… Мои пальцы холодеют. Скорее всего, со штрафом выгоняют только начинающих моделей. Таких, как я сейчас.

Ну а для успешных все еще хуже.

Им назначают нового менеджера. Наверняка девушку, чтоб уж никаких соблазнов.

Оба варианта мне категорически не подходят. Значит, ничем и никак нельзя себя выдавать. Особенно потому, что Элиас… сильно меня хочет.

Даже моего скудного знания мужчин хватает, чтобы постоянно в этом убеждаться. Я никак забыть не могу его огромные зрачки, черные от возбуждения глаза, тяжелое дыхание и ненормальный, почти болезненный жар тела.

А я хочу, чтобы он меня полюбил.

Суп готов.

– Лола, давайте я отнесу его Элиасу. Вы же наверняка опаздываете.

Вот черт. Это отвратительно, но сейчас мне ужасно хочется… рассчитать Долорес Вега. Уволить ее к чертям, как будто я имею на это право.

– Я отнесу его сама, Долорес. Я еще не все уточнила у Элиаса насчет сегодняшнего дня.

Экономка сухо кивает:

– Хорошо.

Я не нравлюсь ей. Как вышколенная прислуга, она держит свои чувства на замке, но ведь дочь пьяницы и дебошира Дэниэля Мартина не может быть хорошей?

Когда я останусь одна, откуда-нибудь с улицы обязательно позвоню тете и расскажу, как устроилась.

Как будто я – преступница, которой жизненно важно, чтобы никто ее не подслушал.

Подниматься по лестнице с подносом, груженым пиалой, сложновато. Потому я никогда не устроюсь работать официанткой.

Но это самое важное – подать суп лично и перед подачей на него «пошептать». Меня научила мама.

Нужно ускориться, потому что я в самом деле начинаю опаздывать. И если подведу Элиаса, он точно меня не погладит.

Дверь в его комнату я открываю, умудрившись не расплескать суп. Отлично.

Теперь особые, волшебные слова.

И главное, чтобы меня не сбил с ног какой-нибудь кот. Иначе это позор на всю жизнь.

А дальше происходит странное.

Мою шею сзади обжигает чье-то раскаленное дыхание, и я слышу тихий хриплый голос:

– Что ты делаешь с моим супом?

От неожиданности я вздрагиваю всем телом и почти роняю поднос – почти, потому что Элиас ориентируется мгновенно и… обнимает меня со спины, подхватывая поднос и выравнивая его.

Меня нехило шибает током. Я была уверена, что Элиас лежит в кровати, а он…

Дыхание сбивается, а все мысли путаются. Остается только одна: врать ему в лицо нельзя ни в коем случае. Я не хочу, чтобы Элиас Конте опять смотрел на меня, как на шелудивую кошку.

Сейчас, когда он так близко, когда я чувствую его крепкое и ужасно горячее тело, мне сложно себя контролировать.

– Спасибо. Давай я отнесу суп на стол? – я говорю, как в бреду, потому что стоять вот так в обнимку, когда я, кажется, слышу стук его сердца, опасно. Да и Элиас, в конце концов, не пойми, чем заболел! Заразит же.

– Ответь на вопрос, – он отпускает поднос, давая мне возможность пройти.

Настырный? Хорошо, я признаюсь:

– Это заговор на здоровье. Старинный. Фамильный… – я ставлю суп на стол и тут замечаю, что Элиас смотрит на меня непонятно темным и пристальным взглядом. Что бы это значило?

– То есть ты всерьез заботишься о моем здоровье, Лола?

– Ну да, конечно. От него же зависит моя карьера.

– Верно, – я не успеваю отойти, как Элиас преодолевает расстояние до стола в пару шагов, берет с подноса пиалку и пьет из нее, глядя прямо на мой рот.

Так, будто мои губы намазаны клубникой. Или чем-то таким же ярким и сладким.

Как будто больше всего на свете Элиас Конте хочет меня поцеловать. Черт. Мне моментально делается слишком жарко.

Нужно срочно остановить это безумие.

– Я… пойду? Я уже опаздываю.

Элиас допивает суп и ставит пиалку на поднос. В его глазах клубится живая тьма.

– Иди. И если мне на тебя пожалуются, я тебя уволю.

Что он такое сказал?! Высокая температура погано на него действует.

– Вот еще!

Ох, кажется, я произношу это вслух. Потому что лицо Элиаса вытягивается, а брови сходятся к переносице.

– Что, Лола?

Тон его голоса можно класть в напитки вместо льда.

– Вот еще мне надо тебя подводить, Элиас. Лечись, а я пошла.