Хозяин мрачного замка

Он не торопился, перестраивал кадр, тянул время. После «обеденного» снимка решил сделать традиционный – хозяин замка, стоящий у камина, положив руку на каминную полку. А рядом портреты… Конечно, надо сфотографировать поляка на фоне каждого из них. Кирилл работал, казался полностью сосредоточенным на деле. Он четко раздавал указания, говорил, где кому встать, что делать, даже как улыбаться. Главное, ни на секунду не отпускать Веслава.

Для Кирилла настоящая жизнь существовала только в кадре, и он как-то немного по-детски верил, что, пока держит поляка перед объективом, все идет как надо. А значит, их план удается. И все же при этом фотографа увлекал сам процесс. Понемногу, исподволь, перекрыв все переживания, обычный рабочий драйв завладел Кириллом. Он все равно наслаждался любимым делом и увлекался.

Снимки с камином получились довольно удачными, Веслав вообще оказался неплохой моделью. Следующие несколько кадров были сделаны у окна, когда хозяин замка не смотрел в объектив, а с довольно натуральной задумчивостью сидел в кресле и всматривался во все ту же белую мглу во дворе. Потом портреты. Улыбающийся немного иронично Веслав и толстый Бартош. Кирилл с удовлетворением отметил, что родство у давно умершего первого владельца дома и нынешнего хозяина все же реально заметно. Разрез глаз, широкий лоб, даже что-то в улыбке. Хотя они все-таки такие разные…

Потом Кирилл просил Зою позировать, стоя под портретом Катаржины. Женщина с картины была все же уже в возрасте. Интересно будет увидеть «взрослую» даму прошлых веков и их современную милую и домашнюю Зою. По контрасту свою сестру Кирилл сфотографировал рядом с портретом Марии.

Вот тут что-то пошло не так. Почему-то в тот момент, когда Кирилл смотрел через объектив на Киру и на девушку с картины, он испугался. Сам фотограф вдруг почувствовал интуитивное сильное нежелание соединять эти две фигуры в одном кадре. В Марии было нечто трагичное. Ее хрупкость, какая-то эфемерность. Она будто существо из других миров. Ускользающая, слишком ранимая. И будто отмеченная какой-то печалью, застывшей в огромных черных глазах. И Кира. Такая же тоненькая, миниатюрная… Сестре Кирилла тут, в этом доме, также не место!

Кирилл поторопился закончить с этой частью, перешел ближе к портрету Веслава. Тезка из прошлого нынешнего владельца. Пугающе похожий на поляка наших дней. Конечно, никак нельзя обойти это вниманием.

– Встаньте сюда, пожалуйста, – распорядился фотограф, указав Веславу на позицию чуть правее портрета. – Так будет видно и вас, и его. И еще! Можете скопировать его позу?

Хозяин замка только кивал и все так же мило улыбался. Встал, куда было сказано, чуть расставил ноги, как его предок на картине, повернулся вполоборота, упер одну руку в бок. На его лице появилось, и довольно легко, то же выражение, что у Веслава с портрета.

Кирилл приготовился снимать, посмотрел в объектив. И замер. Сердце заколотилось как бешеное, мгновенно вспотели ладони. Даже колени ослабли, и, казалось, волосы на затылке поднимаются дыбом. Хотя фотограф всегда считал, что, когда о таком говорят, это явное преувеличение. Но нет! Молодой человек просто задыхался от ужаса.

Это один и тот же человек! И Кирилл осознал это мгновенно. Без сомнений. Он работает с лицами, он видел их тысячи через свой «волшебный глазок» камеры, как называла это Кира. Объектив показывает истину. Даже однояйцовых братьев-близнецов можно различить. Малейшие нюансы, разлет бровей, выражение глаз, мельчайшие морщинки, родинки. Одинаковых лиц, а значит, и людей, не бывает! Веслав на портрете и тот, кто сейчас стоял рядом с картиной, – один человек.

Художник был мастером, он так четко передал все детали! И эту привычку чуть склонять голову вправо, и этот чуть косой подбородок, и да – родинку! Крохотную родинку чуть ниже левого уха. Вот точно такого не бывает. Чтобы у родственников, живущих с разницей лет в двести, были совершенно одинаковые родимые пятна, да еще и на том же месте! Но даже не будь этой родинки, Кирилл все равно бы не сомневался.

Веслав – колдун, проживающий в этом доме уже две сотни лет. Муж Марии, бедной цыганки, погибшей по его вине. Или по его воле. Как и неизвестно, сколько еще людей умерли здесь по его желанию. И теперь очередь Кирилла и остальных…

Инстинкт самосохранения – это лучшее, чем боги наделили людей. Желание жить, злость, упрямство – все это заставило фотографа собраться. Нет. Они не сдадутся. Они выберутся отсюда. Кем бы ни был Веслав, что бы он ни делал, он их не остановит. В голове Кирилла так не вовремя, почти до смешного наивно промелькнул старый девиз из советских фильмов: русские не сдаются. Да, вот так!

Фотограф собрался, настроил объектив и спокойно нажал кнопку. Снимок готов. Как-то машинально Кирилл даже проверил, насколько удачным вышел кадр. А потом улыбнулся прямо в лицо поляка.

– Дальше! – почти с вызовом скомандовал он. – В залу?