Хозяин Океана

— Месьор капитан, мне не понаслышке знакомы превратности морских дорог, — начал кхитаец. — К тому же, как тебе известно, я охраняю короля Конана и потому должен беспокоиться о его благополучии. Нечто в поведении дикарей говорит мне, что они ожидают с большим нетерпением помощи со стороны океана. Посему прошу тебя исполнить мою просьбу: вели одному из своих матросов, имеющему опыт дальних странствий и могущему отличить судно одного флота от прочих, взойти на мачту и осмотреть горизонт.

Надменно-презрительное лицо зингарца мгновенно переменилось.

— На великом океане может быть что угодно, сто морских ежей в задний проход этим стигийцам! — проворчал он. — Эй, Нарваэс! Ты жив еще?!

— Да, капитан! — Рядом с Гонзало мгновенно появился Нарваэс — плохо пахнущий мужчина лет сорока пяти, с седьмицу небритый, с плоским, грубым лицом, бочкообразной грудью и бицепсами размером с хорошую дыню. Грязная засаленная куртка, бывшая некогда зеленого цвета, была забрызгана кровью.

— Это странно, — заметил на ответ матроса Гонзало. — Живо в воронье гнездо. Протри хорошенько глаза и посмотри, не болтается ли на горизонте кто-нибудь из этих псов с Барахас. Если болтается, доложишь мне одному и тихо. Понял?! Выполняй!

Дородный матрос, поспешно запихнув палаш за пояс, без промедления помчался к вантам.

Гонзало молча наблюдал за Нарваэсом, не удостаивая кхитайца ни словом, ни взглядом. Впрочем, Тэн И этого и не требовалось.

Бой затихал. Пикты орали что-то за бортом, Пускали редкие стрелы и все еще цеплялись за багры и канаты, которыми удерживали свои лодчонки у борта «Полночной звезды», но с палубы они были изгнаны, и вряд ли решились бы на повторный абордаж.

Сколько убили пиктов, не считал никто. Из команды недосчитались десятерых, и еще двоих недоставало теперь у зингарских гвардейцев. Из месьоров не пострадал никто: дорогие доспехи окупили себя с лихвой.

Только молодой оруженосец Вьялли лежал бледный с остановившимся взором красивых серых глаз, устремленным небу. Помочь ему не смог бы уже сам Зейтулла.

— Я тоже хотел умереть молодым, — изрек месьор, мельком взглянув на павшего слугу. — Не вышло. Теперь поздно, придется жить. Я завидую ему.

Меж тем Нарваэс проворно вскарабкался на мачту. Привычно окинув взглядом воды, он внезапно застыл, на чем-то сосредоточившись. Он сколь мог далеко перегнулся за шаткое ограждение смотровой площадки, так что кхитаец даже засомневался, сохранит ли столь приверженный возлияниям мужчина равновесие. Вопреки справедливым опасениям, Нарваэс оставался на месте, будто приклеенный, продолжая вглядываться в даль.

— Похоже, ты прав, месьор, — обернувшись к Тэн И, проронил Гонзало.

А Нарваэс уже спускался назад и бросился к капитану, так что видавшие виды доски палубы заходили ходуном.

— Что ты скачешь как полоумный? — осадил ретивого подчиненного Гонзало. — Не иначе, увидал барку с голыми шемитскими танцовщицами?

— Дело плохо, капитан, — хриплым полушепотом доложил Нарваэс, дыша чесноком и винным перегаром. — Шемитским девкам я предпочел бы девок из Ванахейма, — искренне обиделся матрос, — у них хоть есть, за что хватать. В шести лигах от нас саэта и два хараса под голубыми парусами…

— Барахас, — злобно, по-змеиному, просвистел Гонзало. — Флаг есть?

— Очень далеко, Гонзало. Не видно.

— Ладно. А какого цвета корпуса?

— Харасы — некрашеные, а саэта — красно-черная.

— Это Табареш.

Гонзало задумался, не обращая внимания ни на Тэн И, ни на растерявшегося от такого потока вопросов Нарваэса.

— Добавить парусов! Этих размалеванных дикарей отпихните баграми, да позовите на помощь гвардейцев, а не то вас продырявят стрелами! Скажите, что я приказал! — внезапно заорал Гонзало.

— А ты что стоишь? — негромко обратился он к Нарваэсу. — Живо!

Матроса как ветром сдуло. Сам Гонзало, направляясь на корму — вести, кажется, переговоры с капитаном Запатой, — напоследок вспомнил о кхитайце.

— От Табареша я, может быть, и уйду. А вот за твоим королем мы вернуться не сможем. Ты уж прости, но нам повезло куда меньше его.

* * *

Со времени боя прошло не так уж много времени — солнце еще только-только начинало скатываться к западному горизонту, — когда Тэн И с Хорсой переговаривались, стоя на корме. Пенистый кильватерный след убегал на полночь. «Полночная звезда», разметав последние пиктские суденышки, со всей возможною для тяжелого нефа поспешностью уходила к югу, но три голубых треугольника уже неотступно маячили за кормой, постепенно утрачивая призрачность и становясь парусами.

Холмистый, заросший сплошными джунглями и совершенно безлюдный берег проплывал в восьми лигах по левую руку.

— Не в том вижу я беду, что этот заносчивый пират повернул корабль на полдень, страшась былых своих друзей, — вещал Хорса, уже не замечая от волнения, как целиком и полностью сбился на обычную для Гандерланда напыщенную и велеречивую манеру излагать мысли. — Более печалит меня то, что я здесь, и не могу покинуть корабль, дабы действовать, как подобает гандеру и как было бы небесполезно кенигу.